— Так есть охота все время! — вырвалось у Саньки. — Хожу и про еду думаю.
— И до чего додумался? — прищурился Степан. — А то давай, как Кузьма! Они тебе подадут Христа ради!
— Я тебе кто?! — вскочил Санька. — Контрик? Кадет недорезанный?!
— Во как заворковал! — обрадовался Степан и подразнил Саньку: — Гули, гули, гули!
— Степа... — в упор глянула на него Глаша. — Ты нарочно ко всем цепляешься или характер у тебя такой?
— Тиран и есть тиран! — глубокомысленно заявил Федор.
Глаша посмотрела на него и засмеялась. Степан примирительно буркнул:
— Подумаешь... Сказать ничего нельзя...
А Настя расстелила на круглом столе газету, выложила на нее три вареные картошки, щепотку ржавой соли на бумажке и виновато сказала:
— Хлеба нету...
— Вот... — Глаша вынула ломоть хлеба и положила на стол.
— Три котлеты! — торжественно объявил Санька.
— Ого! — обрадовался Степан. — Живут же люди!
— Пшенные! — скромно добавил Санька.
— За такие шутки знаешь что полагается? — пригрозил ему Степан, пошарил по карманам, выложил на стол луковицу и мрачно сказал: — Хотел на махорку сменять... Да ладно!
— Откуда, Степа? — охнула Настя.
— От верблюда! — отмахнулся Степан. — Мешочнице подсоблял корзины таскать.
— Луком расплачивалась? — удивилась Настя.
— Держи карман шире! — сказал Степан. — Медяков сыпанула. Сквалыга!
— А лук-то откуда? — допытывалась Настя.
— Откуда, откуда! — рассердился Степан. — Спер!
— И не стыдно? — исподлобья взглянула на него Глаша.
— Еще чего? — возмутился Степан. — Экспроприация капитала называется.
— Да?.. — протянула Глаша. — Я думала, это по-другому называется.
— А ты меньше думай — больше есть будешь, — отрезал Степан и подсел к столу. — Налетай, братва!
Настя поглядела на все еще стоящего у окна Федора и окликнула:
— Эй, хуторянин!
— Чего? — не оборачиваясь, отозвался Федор.
— Обедать садись.
— Не хочу я... — не сразу ответил Федор.
— Врешь! — прикрикнула на него Настя. — Садись! Тут на всех хватит.
— Факт! — обрадованно поддержал ее Санька. — Вон сколько навалили!
Федор только помотал головой и, глядя куда-то поверх крыш, сказал:
— Сестренка у меня в деревне осталась... Махонькая совсем...
— С кем осталась-то? — помолчав, спросила Настя.
— С бабкой, — ответил Федор и вздохнул: — Гостинцев ждет...
— Какие теперь гостинцы... — тоже вздохнула Настя, по-бабьи подперев щеку ладонью, рассердилась на себя и крикнула: — Садись, кому говорят!
— Да ешьте вы сами! — взмолился Федор и закричал: — Сытый я! Сытый!
Подхватил свою котомку и вышел, хлопнув дверью.
— Чего это он? — недоуменно поглядел ему вслед Степан.
— У тебя спросить надо! — отвернулась от него Глаша.
— Жалостливые какие!.. — буркнул Степан, сел к столу, разломил картофелину, одну половинку отодвинул на середину стола, другую обмакнул в соль и принялся мрачно жевать.
Настя присела рядом со Степаном, взяла отложенную им половинку картофелины и отщипнула от ломтя хлеба.
Когда к столу подсели Глаша и Санька, дверь вдруг распахнулась и в комнату опять вошел Федор. Потоптался у стола, вынул из котомки завернутый в газету сверток, шмякнул его на стол и с отчаянием сказал:
— Вот! Воблина тут. Целая!
— Живем, братва! — закричал Санька, вытащил за хвост здоровенную воблу и принялся хлестать ею о край стола.
Степан оглядел Федора и спросил:
— Сам небось умять хотел? Потому и обедать с нами не садился. Так?
Федор вздохнул и сказал:
— Был такой грех...
— Вот! — удовлетворенно поднял палец Степан. — А чего тогда приволок?
— Растревожили вы меня... — признался Федор.
— Чем это? — сощурился Степан.
— Дак скажешь разве? — мял в руках треух Федор. — У самих есть нечего, а меня зовете...
— Ну и что? — не отставал Степан.
— А ничего! — вдруг рассердился Федор. — Что я, не человек? Размяк!..
Разговаривая со Степаном, он то и дело косился на Саньку, который умело раздирал очищенную воблу и Раскладывал перед каждым по кучкам.
Степан проследил за взглядом Федора и усмехнулся:
— Жалко?
— Жалко не жалко... — буркнул Федор и вздохнул: — Теперь уж чего!..
— Да... — протянул Степан. — Прет из тебя!
— Чего прет-то? — не понял Федор.
— Серость твоя! — Степан отодвинул лежащую перед ним кучку воблы. — Я лично этот несознательный харч есть не буду. — Цепко оглядел всех и добавил: — И вам не советую.
— Отравимся? — с набитым ртом спросил Санька и подмигнул Федору.
— Отравление бывает не только на почве пищи, — туманно заявил Степан и посмотрел на Глашу.