— Воды!.. Полцарства за стакан воды!..
— Воды нет, — спокойно ответил Стрельцов и налил в свой фужер остатки вина из бутылки. — Вот, выпейте.
— Женька, не смей! — крикнула от дверей Лена.
— Ерунда! — отмахнулся Горовский, залпом выпил вино и протянул Стрельцову листок с воззванием: — Вот, Петр Никодимович!
— Что это? — взял листок Стрельцов.
— Читайте! — Горовский откинулся в кресле и опять принялся вытирать рукавом мокрое лицо.
Стрельцов пробежал глазами начало воззвания, нахмурился, прочел вслух:
— «Комитет Союза рабочей молодежи извещает о созыве районной конференции. В повестке дня: подготовка к Первому Всероссийскому съезду Союза рабоче-крестьянской молодежи».
Он опустился в кресло, долго тер ладонью лоб, потом сказал:
— Этого еще недоставало...
— А как же мы? — спросила Лена. — Наши союзы распустят?
— Или предложат соединиться, — раздумывая, ответил Стрельцов. — А это — нож в спину юношеского движения!
— Но вы же сами настаивали на объединении, Петр Никодимович? — недоуменно взглянул на него Горовский.
— На беспартийном объединении, Женя, — поправил его Стрельцов. — А они хотят отдать наше дело на откуп большевикам.
Он вскочил с кресла, зашагал по комнате из угла в угол, потом остановился и решительно сказал:
— У молодежи свой путь, свое место в революции. И мы будем бороться за это!
— Открытый бой? — подался вперед в своем кресле Горовский.
— Бой, Женя! — откинул со лба волосы Стрельцов. — Решительный и правый!
— Надо подготовить людей! — поднялся Горовский. — Собрать, информировать...
— Обязательно! — кивнул Стрельцов. — И не теряйте времени!
— Идем, Лена! — заторопился Горовский, уже в дверях взмахнул фуражкой и продекламировал: — «И вечный бой! Покой нам только снится!»
— Опять стихи! — потянула его за рукав Лена.
В коридоре был еще слышен голос Горовского: «Не понимаю тебя! Что может быть прекраснее стихов?» — потом хлопнула входная дверь, и все стихло.
Кузьма встал с кресла и нерешительно сказал:
— Мне тоже вроде пора... До свидания, Петр Никодимович.
— До свидания. — Стрельцов все еще расхаживал по комнате, ерошил волосы, морщил лоб.
— Вы насчет механических курсов не забудете?
— Что? — остановился Стрельцов.
— Насчет курсов, говорю... — робко напомнил Кузьма.
— А-а!.. — раздраженно отмахнулся Стрельцов. — Я же сказал... Идите.
Послушал, как хлопнула за Кузьмой входная дверь, прошелся по кабинету, остановился у окна и потянул на себя раму. Наполнилась теплым ветром и чуть зашевелилась тяжелая штора, солнечные зайчики заиграли на стеклах книжных шкафов, под окном слышались веселые ребячьи голоса, где-то далеко звенел трамвай, синело безоблачное небо, и не верилось, что август на исходе.
А Вадим Николаевич Заблоцкий вышел из подъезда солидного, облицованного гранитом особняка, у входа в который сохранилась черная с золотом вывеска «Фосс и Штейнингер». Вынул из жилетного кармана часы, щелкнул крышкой и неторопливо пошел по Невскому, к Адмиралтейству. Постоял у чугунной ограды и, увидев идущую по усыпанной песком дорожке женщину в черном платье, двинулся ей навстречу.
Женщина шла легко и быстро, чуть подавшись вперед, и была бы даже красива, если бы не плотно сжатые губы и прищуренные холодные глаза. Она кивнула Заблоцкому и села на скамью, изящным движением оправив платье.
— В Чека стало известно о наших связях, — сказала она спокойно.
Заблоцкий откашлялся, будто поперхнулся, и встревоженно взглянул на женщину:
— Неужели?
— Сведения как будто точные.
Заблоцкий снял и снова надел очки, потом осторожно спросил:
— Наши друзья в курсе?
— Нет.
— Муза Петровна! — повысил голос Заблоцкий.
— Леди! — напомнила женщина и оглянулась.
— Да... Да... Простите... — Заблоцкий опять снял очки и долго протирал их платком. — Вам не кажется, что это может вызвать нежелательные эксцессы? С обеих сторон?
— Вадим Николаевич! — Женщина еще плотней сжала губы, щеки ее втянулись, лицо стало вдруг осунувшимся и постаревшим. — Наши милые друзья уже хозяйничают в Мурманске и в Архангельске. Дальнейшие их планы неизвестны. Вы что же, полагаете, что нам следует сидеть сложа руки и ждать подачки от победителей?
— Конечно нет! — негромко и решительно сказал Заблоцкий. — Но не опережаем ли мы события?
— Не опережаем. — Женщина протянула Заблоцкому сложенный в квадратик листок бумаги, поднялась со скамьи и пошла в сторону набережной стремительной своей, летящей походкой.
Заблоцкий развернул и внимательно прочел написанные на листке несколько строчек, вынул из портсигара папиросу, чиркнул спичкой, закурил и поджег листок. Подул на обожженные пальцы, вытер их платком, опять щелкнул крышкой часов и направился к афишной тумбе.