Екатерина Петровна неодобрительно качнула головой и накинула на плечи теплый платок.
— Пошли, что ли, вместе походим? Мне нынче все равно не уснуть.
— А чего? Пошли! — отозвалась Глаша и озорно подмигнула: — Боитесь, как бы Федька еще кого-нибудь не прихлопнул? — И вскинула наган, целясь в невидимого противника.
— Типун тебе на язык! — замахала руками Екатерина Петровна и прикрикнула: — Да спрячь ты игрушку эту свою дурацкую!
Глаша распахнула перед Екатериной Петровной дверь и скомандовала:
— Шагом марш!
— Тьфу на тебя!.. — засмеялась Екатерина Петровна и вышла.
Глаша сунула наган за пояс и пошла следом...
В высоких сводчатых комнатах Чека сутками горели под потолком тусклые электрические лампочки. По коридорам проходили невыспавшиеся, озабоченные люди. Конвоиры вели на допрос арестованных. Все арестованные были в штатском, но военную выправку скрыть не могли: выдавала походка и разворот плеч.
В городе шли облавы и обыски, грузовиками увозили припрятанное оружие.
Но на допросах арестованные изворачивались, и всех деталей заговора узнать еще не удалось. Известно было только, что начало мятежа должно совпасть с решительным наступлением Юденича на Петроград.
Сотрудники сутками мотались по городу, забыли про еду и сон, людей не хватало, фронт и граница были рядом, и в комнатах Чека даже днем забывали гасить свет.
Степан шел за Иваном Емельяновичем по коридору и заглядывал в открытые двери.
В одной из комнат, просторной, в четыре окна, стояло несколько столов. За одним сидел человек в шинели внакидку и выстукивал одним пальцем на машинке. За другим сидели двое, один напротив другого. Наверное, шел допрос, потому что сидящий у стены все время писал, часто макая ручкой в чернильницу, а благообразный седеющий человек в бекеше и с шапкой на коленях наклонялся к нему через стол и что-то негромко говорил.
На кожаном холодном диване, не сняв сапог и укрывшись бушлатом, спал усатый матрос и во сне не снимал руки с деревянной коробки маузера.
В Чека Степан никогда раньше не был и думал, что все там одеты в кожу и перетянуты ремнями. Но в комнатах сидели усталые люди в стареньких гимнастерках и видавших виды шинелях, и оружия на виду ни у кого из них не было.
А человек, в комнату которого вошел Зайченко, тот и вовсе был в каких-то очках со шнурочком, в темной рубахе с галстуком и в полосатом помятом пиджачке. Очки свои он то и дело снимал, вынимал платок, вытирал сначала воспаленные глаза, а потом очки.
— Здравствуй, Алексей Алексеевич, — поздоровался с ним Зайченко.
— Здравствуй, Иван.
Алексей Алексеевич вышел из-за стола, пожал руку Зайченко и глянул в сторону Степана:
— Что за парень?
— Наш парень, — ответил Зайченко.
— Наш так наш... — устало улыбнулся Алексей Алексеевич, снова снял очки и протер их платком.
Зайченко выложил на стол наган, портсигар и документы убитого. Потом осторожно вынул листок с шифровкой.
— Вот, разберись... — сказал Зайченко. — Обнаружено при обыске. Ребята в патруле были, ну и...
— Жив? Убит? — быстро спросил Алексей Алексеевич.
— Убитый, — коротко ответил Степан.
— Жаль...
Алексей Алексеевич снял очки, поднес листок к самым глазам, потом прошел за стол, выдвинул ящик, достал какой-то список и сверил его с листком:
— Пятая Рождественская... Кирочная, тридцать... Литейный, двадцать один... Знакомые адреса! И не шифруют, нахалы... Ты посмотри, Ваня! Буква, цифра — улица, дом. За дураков нас считают? — И обернулся к Степану: — К фронту пробирался?
— Вроде... — кивнул Степан. — К шоссейке на Пулково.
— Так... — задумался Алексей Алексеевич и досадливо поморщился: — Живьем бы надо...
Он нажал кнопку звонка на столе. В комнату вошел молодой сотрудник.
— Лацис вернулся?
— Только что приехал, Алексей Алексеевич, — ответил сотрудник.
— Пусть зайдет.
Сотрудник вышел, а Зайченко спросил:
— Думаешь, на ту сторону шел?
— Выходит, так... — ответил Алексей Алексеевич. — Явки эти у нас под наблюдением, но тут несколько новых адресов. Чрезвычайно важно. Спасибо!
— Мне-то за что? — улыбнулся Зайченко и поглядел на Степана: — Вон, орлы!
— Ты тоже не мокрая курица! — засмеялся Алексей Алексеевич и опять снял очки.
Степан заметил, что, когда он их снимает, лицо у него становится как у человека, который боится перейти дорогу и стесняется попросить помощи. А когда надевает, то сам кого угодно через любую дорогу переведет!
В комнату без стука вошел сотрудник и доложил:
— Лацис сейчас будет. К вам посетитель просится, Алексей Алексеевич.
— Кто? — Алексей Алексеевич надел очки.