Иногда Орынбаев даже не считал нужным особенно заметать следы. В апреле 1967 года, например, под видом премии (хотя она вообще не была положена) без каких-либо подтверждающих документов он "описал по кассе" (то есть в свой карман) 8780 рублей. В делах центральной бухгалтерии даже не была заведена расчетная ведомость по начислению и выдаче этой мифической премии.
Деньги делались буквально из всего. Даже из шкур павших овец. В совхозе такая кожа оценивается как лоскут и стоит 10 копеек, а мелкая вообще не приходуется. В Казалинском же эти лоскуты оформлялись через сельпо как принятые от населения полноценные шкуры. Бизнес делался на ложках, вилках, лопатах, веревках...
Как-то Н.Н.Котлов, следователь следственного управления МВД Казахской ССР, из интереса подсчитал, что, если верить документам, на каждого барана в совхозе приходится по две ложки и вилки, по штыковой лопате и грабарке.
Совершались аферы и другого толка. В феврале 1967 года по доверенности, подписанной за директора Орынбаевым, которая почему-то оказалась зарегистрированной в Тюра-Тамском мясокомбинате, через завхоза участковой больницы там было получено больше тонны баранины и 360 килограммов жира всего на 1400 рублей. Все это погружено на машину. Она ушла, и... ребристые следы затерялись в путанице степных дорог. На совхозный склад мясо и жир так и не попали. Таким же непостижимым образом исчезла тонна риса.
В повседневных заботах о собственном благополучии расхитители совсем забыли о своих непосредственных обязанностях. Да и когда им было думать о худеющей совхозной кассе!
Десять лет назад Казалинский совхоз приносил государству более полумиллиона рублей прибыли в год. Хорошо зарабатывали рабочие совхоза. Однако вскоре хозяйство стало убыточным. А к концу деятельности воровской шайки государство уже понесло убыток - 357 тысяч рублей! Падеж скота из-за хозяйственной неразберихи стал обычным явлением. Снизились заработки чабанов и других рабочих. Однако это не волновало директора совхоза, главного бухгалтера и других. Они "зарабатывали" вполне достаточно.
Орынбаев, как выяснилось впоследствии, был не в ладах с правосудием давно. Еще во время войны его судили за хищение продовольственных карточек.
Но это не пошло ему впрок. Вел он себя по-байски. На поминках отцу Орынбаев подарил каждому гостю по 25 рублей, а тем, кто прибыл издалека, дал по сотне. Однажды на станции Тюра-Там главбух заехал в гости к дальнему родственнику. Хозяин тут же забил барана и поставил бесбармак. Орынбаеву, как уважаемому гостю, подали грудинку, а затем в знак особого уважения баранью голову. Главный бухгалтер бросил за грудинку 100 рублей, за голову еще 150.
Мимо маленького сотого разъезда даже простые поезда мчатся не замедляя хода. Однако скорый Москва - Алма-Ата несколько раз вдруг терял разгон и делал остановку ради Орынбаева. Главбуха знали все официантки вагонов-ресторанов, называя его не иначе как "зеленый хвост". За бешеные деньги, которые он, не глядя, бросал на ресторанный стол и уходил, не замечая сдачи.
Главбух жил до поры до времени припеваючи, и щедрость его не знала предела.
Так председателю аулсовета Д.Есеналиевой он "подарил" 300 совхозных рублей, своему родственнику Сугурбаеву - 250, Сапарбаеву - 300, Онарбаеву 400, работнику ОРСа А.Матаеву - 700...
Кайпкан Бегимбаев, кассир совхоза, безропотно выполнял все прихоти своего начальника и отдавал полученные в банке деньги. Однажды на допросе он рассказал, как к Орынбаеву со станции Тюра-Там приехал в гости некий А.Жубатканов. Бегимбаев накануне как раз получил деньги для расчета с чабанами совхоза. Пир шел горой. В самый разгар гость пожаловался хозяину:
- Абеке, так люблю ездить на мотоцикле! А тут, - Жубатканов понизил голос, - один знакомый пообещал "Урал" купить за тысячу триста. Какая машина! - мечтательно застонал он. - Тулпар! А денег немного не хватает.
Абубакир Орынбаев не спеша ободрал зубами баранье ребро и, прожевав, вытер тыльной стороной ладони жир с губ.
- Сколько?
- Ну, хотя бы пятьсот...
- Кайпкан! - повел бровью Орынбаев в сторону кассира.
- Завтра зарплату выдавать... - заикнулся было Бегимбаев, но деньги выдал.
- Абеке, - начал опять гость. - Один знакомый мне тоже обещал помочь деньгами, но вдруг не сможет? А мотоцикл вот-вот возьмут...
- Кайпкан, дай ему еще пятьсот.
Кассир тяжело вздохнул, но снова полез в портфель.
- Ой-бай. Абеке! Какой ты богатый! - засюсюкал гость, подливая хозяину в рюмку коньяку. - Почти на целый мотоцикл дал! Без трехсот рублей...
- Кайпкан!
- На, на тебе мотоцикл! - рассвирепел Бегимбаев и, открыв портфель, бросил на блюдо с бараниной пачку денег.
- Эй! - закричал главбух. - Не кидай! Деньги-то казенные! - И весело захохотал. Повизгивая и хлопая себя по ляжкам, ему вторил Жубатканов.
...Проработав четыре месяца, ревизорская бригада в феврале 1968 года отбыла обратно в Алма-Ату. У оперативников и следователей забот еще хватало.
Они уже порядком устали от этого многоэпизодного дела, длинного, как марафонская дистанция. Высокий и энергичный Рекин держался, как всегда, безукоризненно прямо, но волевое лицо его заметно потеряло свежесть, а под глазами легли тени. От этого голубовато-серые глаза его казались ярко-синими. Бесконечные допросы порядком вымотали. Подследственные выворачивались, как могли, и создавали путаницу в показаниях.
Вот и на этот раз верный себе Дайрабаев не признается в очередном эпизоде.
- В 1962 году, будучи главбухом совхоза, используя оставшийся с прошлых лет премиальный фонд, вы оформили подложную ведомость на выплату премий чабанам на сумму 5297 рублей. Затем по договоренности с вашим кассиром Орынбаевым изъяли из кассы 4797 рублей и поделили? - начал допрос А.А.Рекин.
- Ложь, - коротко бросил Дайрабаев.
- Что ложь? - терпеливо переспросил Рекин. - То, что ведомость была фиктивная, или что именно вы приняли участие в махинации?
- И то, и другое, - невозмутимо отвечал Дайрабаев, поудобнее устраиваясь на стуле. Видно было, что он готов к очередному долгому допросу, к этой выматывающей игре нервов и слов, из которой следователь порой выходил не менее измученным, чем арестованный.