Гигантский каменный подземный кишечник города простирался хитросплетенным, таинственным лабиринтом на огромном пространстве, вмещая в своих туннелях все то, без чего не может нормально жить и работать современный город.
Конечно, это не лучшая должность для солдата-победителя — лазить под землю со всеми своими орденами и медалями и там, в грязи и духоте, слесарить, чтобы не только, гражданские немцы, но и те, кто лишь недавно скинул мундиры, смогли вдосталь купаться в .ваннах, пользоваться всеми благами сантехники. Хотя Буков в душе и понимал, что он совмещает в своем лице воина с представителем рабочего класса, утешать недавнего противника своим трудом он считал не только нежелательным, но и обидным занятием.
— Угождать фрицам коммунальными удобствами — я такой присяги не давал, — твердо заявил Буков капитану Зуеву, своему новому начальнику.
— Значит, пускай гражданское население страдает?
— Наших сколько городов поломано. Дома на любую работу согласный, а здесь пускай сами себе все чинят.
— Выходит, ты всем немецким людям враг?
— Не всем, а которые бывшие фашисты.
— Так ты квартиры фашистов не подключай.
— А откуда я буду знать, кто в них жильцы?
— Может, тебе список дать?
— Желательно.
— И ты будешь по этому списку лично карать лишением коммунальных услуг, как победитель. Так, что ли? Буков смутился, пробормотал:
— Ну недомыслил, ну и что?
— Значит, убедил? — спросил капитан Зуев и самодовольно откинулся в кресле.
— Не убедил, — хмуро произнес Буков, — а разжаловал. Значит, автомат сдать и в получении слесарного инструмента расписаться?
Капитан хитровато усмехнулся:
— Я, товарищ Буков, так полагаю: задание не столько ремонтное, сколько боевое, и подразделение наше посему скомплектовано из людей самых отважных.
— Подсластили пилюлю.
— Я ее сам недавно получил.
— Ну и как?
— Принял как положено.
Буков с неприязнью оглядел капитана. Неказистый, сутулый, с узкими, обвисшими плечами, две глубокие продольные морщины на впалых серых щеках, широкие залысины на висках с раздутыми венами, глаза бесцветные, усталые. Вот только на колодке обозначено восемь боевых орденов, а также орден Трудового Красного Знамени и «Знак Почета», — значит, и на гражданке отличился.
— Ладно, — вздохнул Буков. — Приказ есть приказ.
— Вот именно, — согласился капитан и, протянув руку, объявил: — Величаюсь Павлом Ефимовичем.
— Приятно, — сказал Буков. — Но только мы давно уже знакомые, впотьмах, на ощупь.
— Верно, — согласился Зуев. — Я твои руки на себе помню — клещи. Одну на горле моем держал, а другой обследовал, какой погон на мне — немецкий или наш. — Похвалил: — Осмотрительный товарищ. Другой мог бы и пришибить.
— А как же. Сидит в полной темноте в бункере, в их бывшем узле связи, с наушниками на голове, когда я сам из автомата все здесь чистенько подмел. Откуда, думаю, такой фриц? Но почему деликатно обошелся? Махорку вы курили. Захотел проверить, что это за немец такой особенный, который нашу махорку любит.
— Увлекся, верно, — вздохнул Зуев. — Под контролем их штабные переговоры держал, на башке наушники, значит, фиксировать посторонние звуки лишен возможности. А вдруг — ты. Хорошо, что вежливо — только за горло.
— А вы мне ногой в живот, — напомнил Буков.
— Защитный рефлекс, — объяснил Зуев. Улыбаясь, добавил: — Считай, побратались. — Посуровев лицом, произнес: — Так вот, информирую, какая обстановка на подземных коммуникациях.
— Одеколоном там не пахнет, — усмехнулся Буков.
— Есть сведения: из союзных секторов по ним недобитые фашисты переходы к нам делают, диверсионный акт совершат — и обратно тем же способом. Садись, садись, чего встрепенулся? Все равно ты мне и как слесарь нужен. Главная задача мирная остается: по линии водопровода и прочего. Диверсанты попутно трубопроводы, коллекторы, кабели рвут. Придется по совместительству и ремонт производить, и в засаде сидеть. А ты — автомат сдать...
— Ошибся, полагал, задача только немцев гражданских обслужить.
— Она и остается. Во-первых, жизнь нормализовать, а во-вторых, на этой основе дружеские контакты установить.
— По коммунальной технике мне кое-что делать приходилось, — счел нужным сообщить теперь Буков.
— Моя довоенная должность — оперуполномоченный уголовного розыска. На фронте — разведбат. А теперь вызвал кадровик, и вот получил назначение, исходящее из мирной моей специальности.
— Не очень-то она у вас мирная, — уважительно сказал Буков.
— А как же не мирная, — возразил Зуев, — на фронте криминалисты не требовались, а теперь пожалуйте.