Конец февраля сорок четвертого года. Жестокая вражеская блокада сковала действия многих партизанских отрядов этого района. Со дня на день ожидал наступление карателей и отряд дядьки Коваля. Но когда? Какими силами? Этого никто не мог сказать. Единственная надежда была на партизанского разведчика Федора Шпака, служившего в комендатуре станционного поселка Олехновичи. Именно он должен был подать весть о замыслах немцев.
Но Федор молчал. Что же случилось с ним? Решили послать в Олехновичи связного. Но кого? Местные полицейские всех взрослых жителей поселка знают в лицо. Все на строгом учете. Появится новый человек - несдобровать.
И вот после долгого раздумья решил дядька Коваль послать во вражеский гарнизон Гришу Щеглова.
- На тебя, Гриша,- сказал командир,- вся наша надежда.
И по-отечески обняв мальчишку, чуть дрогнувшим голосом проговорил:
- Смотри, сынок, будь осторожен.
Чуть поскрипывают по снегу полозья саней. Фыркает лошадка.
- Ты, парень, прикорни чуток. Нам еще ехать да ехать,- ласково посоветовал Горохов.
Надо бы поспать, но, как ни старался Гриша,- сон не шел. Как все получится? Пароля никакого не было. Приметы Шпака, о которых говорил командир: рост богатырский, родимое пятно на правой щеке. Вот и все, что знал Гриша о партизанском разведчике.
Не хотелось думать, что могут схватить «бобики», эти прихвостни фашистов. Верилось - все должно получиться. Ведь это его первое боевое задание.
Гриша поглубже зарылся в сено и не заметил, как задремал.
- Ну вот и приехали,- разбудив Гришу, тихо сказал Горохов.- К утру дело идет. Немного посидим и расстанемся.
В кронах деревьев потихоньку шумел слабый ветер.
- Может, к рассвету и поземка покатит. Это хорошо бы для тебя,- нарушил молчание партизан.
- У вас гранаты есть? - спросил Гриша.
- А как же! Без них нам нельзя. Всегда при себе.
- Вы одну дадите мне? - Гриша, конечно, не надеялся, что Горохов вот так сразу и отдаст гранату. Но ему очень нужна была граната.
- Чего нельзя, того нельзя. Приказу такого не было, чтоб тебе гранату давать,- отказал Горохов.
- А вы без приказу,- настаивал Гриша.
- У тебя, Гришуха, задание особое, граната не нужна. Ясно? Одним словом - все. Завтра утром встречаю на опушке. Фонариком помигаю, мол, здесь я. Усвоил? А теперь до свиданьица!
Партизан легонько стегнул лошадь кнутом.
Оставшись один, Гриша сразу почувствовал, как его охватили неуверенность и страх. Постоял минуту-другую, надо идти.
Болото, присыпанное снегом, прогибалось под ногами, тонкий непрочный лед потрескивал, Гриша в темноте натыкался на кочки, поваленные деревья. Сопя и шаркая валенками по шершавому насту, он торопился к рассвету добраться до цели. Со стороны Олехнович послышался короткий гудок паровоза, словно предупреждавший, чтобы Гриша не сбился с пути. Небо светлело, предвещая скорое наступление утра. Паренек так спешил, что не заметил, как выбрался из леса, как в лицо ударил снежной крупой порыв ветра. Под ногами мела поземка. Опять прокричал паровоз. Донесся железный стук вагонных буферов.
Через некоторое время в предрассветных сумерках проглянулись темные контуры строений. Ни огонька, ни человеческого голоса. Гриша постоял минут пять и двинулся дальше, туда, где, как сказал командир, начинались огороды. Вот и изгородь. Залег между грядок в снег. Прислушался. Где-то звякнуло ведро. Заржала лошадь. Раздался короткий сигнал автомашины, и снова все смолкло.
Одолев метров тридцать по-пластунски, Гриша полежал, отдышался. Слева сквозь поземку вспыхнул яркий свет.
- Ракета?! - испугался Гриша.
Но это была не ракета. Свет автомобильных фар чиркнул по огороду, метнулся в сторону. Гриша успел заметить неподалеку высокий сугроб. «Кажется, землянка»,- подумал он. Ползком приблизился к холмику. Это был погреб. Снегом привалило вход, Гриша быстро отгреб слежавшуюся наметь, приоткрыл дверь и протиснулся в кромешную темноту. Тут же свалился на солому.
Лежал с открытыми глазами. Томила неизвестность, необычность положения. Что же делать дальше? Какая опасность ждет впереди? Тихо, очень тихо кругом…