Все трое вышли из дому в темноту, метель. Ветер шумел в голых кронах тополей, бросал в лицо снежные хлопья. Вот погреб, где Гриша сидел. Огород с темными яблонями. Подошли к изгороди.
- Все, брат…- Шпак остановился.- Дальше давай один…
В этих словах «давай один» была и ненависть к фашистам, и горькая жалость к парнишке, и искреннее пожелание удачи. Все вместе.
- Бывай, Гриша,- тихо сказал Петька и засопел носом, сдерживаясь, чтоб не заплакать.
- Спасибо тебе,- Гриша подумал: «Попадет ему от отца. Убежал бы к матери, кончились бы его мучения».
- Держи ветер в спину - к лесу выйдешь.- Это были последние слова Шпака.
Гриша подлез под изгородь, сделал несколько шагов, оглянулся. Сквозь снежную завесу он еще различил две темные фигуры. Махнул им рукой и, подталкиваемый порывами ветра, пропал в темноте.
С трудом преодолевая глубокую наметь, Гриша недалеко отошел от изгороди, где расстался с Федором Шпаком и Петькой. Остановился, чтобы передохнуть, но тут ветер донес до него чье-то трудное дыхание. Гриша бросился на землю, поглубже зарылся в снег. Притаился. Прислушался. Теперь все ближе и все явственнее слышались негромкое сопение, шуршание снега - за ним кто-то шел. Человек? Неужели полицейский, Петькин отец?! «Эх, Горохов, Горохов! Почему не дал гранату? Вот как бы сейчас пригодилась»,- обмирая и цепенея от страха, до боли в глазах всматриваясь в сторону, откуда слышались звуки шагов, мысленно попрекал Гриша партизана.
Он совсем обмер, когда неожиданно рядом из снежной кутерьмы вдруг явственно возникла фигура маленького человечка. Послышался тихий зов:
- Гриша… Гри-иша…
Петька?! Вот чертяка! Что же он такое делает? Куда прет? Не решаясь поднять головы, чтобы не обнаружить себя, Гриша затаил дыхание. Пусть возвращается Петька домой. Он ему здесь совсем не нужен.
Но Петька не уходил. Он всматривался в мглистое, затянутое снегопадом поле, что-то искал на снегу - конечно, Гришкины следы,- и негромко звал:
- Гриша… Гриша…
Тогда Гриша поднялся. Петька бросился к Грише, с трудом удерживаясь, чтобы не закричать от радости.
- Ты, ты зачем, Петька, а? Какую игру затеял, а?
- Я с тобой, Гриша… Не могу, не хочу больше жить с ним. Возьми. Не гони,- шептал Петька.
- Да ты понимаешь, что говоришь? - растерялся
Гриша,- Я же не имею права… Куда же тебя? Сейчас лее возвращайся!
В этот миг над головами ребят с треском что-то лопнуло и поле залил мертвенно-белый свет. Гриша всем телом навалился на Петьку, и они оба плюхнулись в снег. Ракета на парашюте спускалась так долго, что казалось, она никогда не погаснет. Но вот погасла, не долетев до земли.
- Не поднимай головы,- прошептал Гриша.
- Я знаю… не увидят. Это они со страху. Партизанов боятся. А сейчас пулять начнут.
- «Не увидят», «пулять начнут»! - в сердцах передразнил Гриша Петьку.
Снова несколько ракет со свистом разрезали воздух и залили землю светом. И снова темно. А потом откуда-то раздался сухой треск пулемета. Светящиеся точки трассирующих пуль пролетали чуть в стороне от мальчишек. Вот застрочил пулемет. Еще… Петька вскрикнул. Скорчился на снегу.
- Ты что? - приникнув губами к уху Петьки, тихо спросил Гриша.
Петька застонал чуть слышно, вытянулся и замолк. «Убили?!» Гриша стал тормошить Петьку, прикладывал ухо к его груди, шептал сухими губами: «Что же это такое? Как же теперь?..» .
Кругом все затихло. Петька лежал бездыханный на снегу. Гриша, склонившись над ним, заливался горючими слезами. Потом, спохватившись, не раздумывая, что его могут увидеть, взвалил Петьку на спину и, пригибаясь под тяжестью, медленно побрел к лесу.
Сколько он шел, Гриша не мог бы сказать. Несколько раз садился на снег отдохнуть, осторожно укладывая рядом мертвое тело Петьки, а потом вновь шел, до боли в глазах всматриваясь вперед, но леса пока не видел. Часто, уже не чуя ног, хватался за валенок: цел ли, не потерял ли, не оторвалась ли подошва. Нет, валенок был на ноге, подошва держалась крепко.
Наконец впереди Гриша увидел сквозь метель темную полосу леса.
«Все, Петька, пришли!»-почти в беспамятстве проговорил Гриша.
…Вот и сигнал Горохова. Гриша, теряя последние силы, еле-еле одолевая снежную наметь, шел на этот сигнал, неся на себе маленького друга, который помог ему выполнить особое задание.
…В начале марта, ранним солнечным утром, над урочищем Черные дубы завыли вражеские самолеты. Один за другим они срывались с голубой высоты и с ревом неслись к земле. Из-под брюха ныряли в лес чушки тяжелых бомб. Урочище стонало от взрывов. Молодые деревца падали на землю, а дубы держались крепко. Их не так-то легко было свалить вражеским фугасом… Утихло небо. Урочище начала терзать фашистская артиллерия. Дым тяжким дурманом окутал лес. Но лес молчал, суровый и непримиримый. Осторожно, по волчьи, вползали в партизанское становище гитлеровские солдаты и полицаи. Но там уже никого не было.