Мигелито уже два месяца как подсел на какую-то специальную диету, вычитанную в каком-то журнале по бодибилдингу, которых теперь в его машине было просто завались, и, практически не вылезая из зала, начал набирать массу. На его еще недавно излишне сухощавом теле появились уже довольно заметные мышцы, и он уже частенько нарывался на комплименты от моих вездесущих оторв. Гордости парня не было границ: он расцветал после каждого комплимента, и еще часа полтора потом бродил, глупо улыбаясь и заглядывая в каждое встречное стекло или витрину.
Татьяна, Людмила и Юлька начали постепенно пугать и меня, и Энди: их неуемная энергия в зале доводила их до предела выносливости. Их приходилось буквально отрывать прочь от груш и макивар. Кстати, во время тренировочных боев мы все чаще начали надевать на себя специальную защиту: не обученные останавливать удар, они уже могли нас серьезно покалечить. Их фигурки, и без того подтянутые и стройные, стали еще лучше. Под кожей стали больше заметны эластичные и сильные мышцы. Но внешне они все так же оставались милыми, нежными девочками с потрясающими любого мужчину формами. Даже жена Энди, пару раз посетившая офис и увидавшая их, стала закатывать мужу сцены ревности. На мой взгляд, совершенно беспричинные: девушки вели себя одинаково бесстрастно с любым мужчиной, кроме меня: я для них был любимой жертвой. И их розыгрыши не имели ни границ, ни пределов, ни совести. В памятную ночь, следующую, наступившую после отлета Толяна с их родителями, мы все основательно надрались, и приехали в наш новый дом на автопилоте. Ну, по крайней мере, я был мертвецки пьян. Не помню, как я вел машину, не помню, как заводил ее в гараж! Знаю лишь то, что проснулся с дикой головной болью на брошенном на пол в прихожей одеяле, а в моих объятьях спала совершенно обнаженная Люда с потеками туши пополам со слезами на глазах и следами синяков на груди и животе. Оглядев следы жуткого разгула, царившие вокруг, я почти сразу сообразил, что что-то не так: на месте Людмилы вообще-то должна быть Татьяна! Потом я присмотрелся к лицу девушки и ужаснулся: она явно плакала! Я пытался хоть что-нибудь вспомнить из событий прошедшей ночи, но, увы, голова отказывалась работать. Я чуть не завыл от горя, представив, что я вчера мог сотворить! И что это все видела Таня! И что она наверняка уже ушла от такого маньяка, как я! Я попытался вытащить руку из-под головы девушки, чтобы скрыться с места происшествия, как она открыла глаза и глазами, полными слез, посмотрела на меня:
— За что?
Я, умирая от стыда, опустил глаза и прошептал дрожащими губами:
— Я ничего не помню! Честное слово ничего!
— Ну, как же ты мог! — девушка еле сдерживала слезы, и у меня задрожали руки от осознания непоправимости происшедшего.
— Я не мог! — тупо твердил я, пытаясь убедить себя, что действительно не мог! Но рассудок услужливо подсказывал, что девушка вполне в моем вкусе, и даже очень мне нравится, а, значит, мог! Вполне!
— Ты набросился на меня, как зверь, а я не смогла сделать тебе больно! — горько шептала она, прикрывая рукой свою грудь. — Ты мучил меня всю ночь! Не смотря на мои слезы и уговоры Татьяны!