- Аничка!
Действительно, так звали ее все в зенитной команде, и даже сам Батя, может быть, потому, что она была самой юной среди своих обстрелянных боевых подруг. Аничка была наводчицей у скорострельной зенитной пушки, и работы ей в те дни хватало.
Однажды на рассвете хмурого холодного утра какой-то ас кинул свой «мессер» на наш эшелон, идя на бреющем полете, дал длинную очередь, прошив несколько вагонов во многих местах, и взмыл в небо. Когда все стихло, паровоз замедлил ход и, испустив тяжелый вздох, встал. Мы все повыскакивали из вагонов. У платформы с зенитными орудиями столпились зенитчицы, среди которых возвышалась могучая фигура Бати. Охваченный каким-то странным предчувствием, я приблизился. Аничка лежала на краю платформы. Ее детский припухший рот был полуоткрыт, а глаза, широко распахнутые, смотрели, остекленев, в небо. Было как-то до жути тихо. Жесткий комок подступил к горлу, сердце защемило. Я стоял в оцепенении и никак не мог осознать, что уже никогда это детское чистое лицо не озарится приветливой, идущей от самого сердца улыбкой и никогда не раздастся ее звонкий, как колокольчик, голосок.
В Киеве у нас была небольшая остановка. Я решил немного посмотреть этот старинный город, в котором никогда не был раньше. Киев лежал в руинах. Знаменитый Крещатик - гордость киевлян - представлял собой огромную галерею развалин. Всюду виднелись предохранительные щитки с надписями: «Мины!», «Минный карантин 40 суток». На улицах валялись немецкие каски, патронные гильзы. Ветер гнал обрывки фашистских газет. На стенах кое-где еще оставались зловещие приказы военного коменданта. Но в городе уже восстанавливалась нормальная жизнь. Киевляне разбирали развалины, расчищали дороги. Всюду сновали саперы.
За Киевом мы уже могли отчетливо слышать отдаленный гром орудий. Он то нарастал, то утихал. На нашем пути лежала Правобережная Украина.
И вот наш отряд идет по опаленной войной, поруганной захватчиками, но не покоренной ими Украине. Всюду пепелища сожженных деревень и сел, всюду опустошение и людское страдание. Подобно страшным чудовищам, застыли на полях, опустив хоботы своих орудий, «тигры» и «фердинанды». Порой откуда-то из развалин вылезают уцелевшие женщины и дети. Мы даем им хлеб, сахар. Женщины плачут, целуют нас.
Мы идем по территории, освобожденной от немецко-фашистских захватчиков. Оккупанты под сокрушительными ударами нашей Красной Армии откатились далеко на запад, но война еще здесь не кончилась. В отдельных районах Правобережной Украины действуют банды бандеровцев, созданные и вскормленные фашистской разведкой. Снова вытащен пресловутый петлюровский лозунг: «Хай живе самостийна Украина». Снова звучит песня «Ще не вмерла Украина». Снова льется кровь украинских патриотов, снова дым пожарищ застилает синеву неба.
Бандеровские изуверы по своей жестокости ничуть не уступали, своим фашистским хозяевам, учиняя гнусные злодеяния. Они стремились кровавым террором запугать советских людей.
Однажды, холодным морозным утром, когда ветер уныло свистел в оголенных ветвях и колючая поземка обжигала наши лица, мы подошли к тихому хуторку. Было это в Ровенской области. В утренней тишине отчетливо был слышен протяжный вой собаки, и какая-то безысходная тоска слышалась в этом отчаянном вое. Осторожно, с разных сторон, с автоматами наизготовку, мы вошли в хутор, и то, что увидели там, заледенило наши сердца. У каждой хаты лежали мертвые жители. Они все были порублены топорами. У многих были отсечены головы. Эти оборотни не пощадили даже самых малых детей. На мазанках было намалевано смолой «Хай живе самостийна Украина» и «Слава героям! Слава героям!» - бандеровское приветствие. До какой изощренной наглости надо было дойти, чтобы придумать такое приветствие. На наш хорошо вооруженный отряд эти «герои» напасть не решались, но крались за нами, подобно стае голодных, трусливых шакалов. Иногда постреливали издалека. Ребята просили разрешения у командира проучить бандитов. Командир держал отряд в боевой готовности на случай нападения, но отклоняться от маршрута рейда запрещал. У отряда было особое задание.
Всякое встречалось на нашем пути. Были моменты, когда кровь застывала в жилах, но случались и курьезы. Как-то остановился наш отряд в большой украинской деревне, которая называлась, кажется, Люхча. Нас разместили по хатам. На окраинах деревни выставили часовых. Командир отряда строго предупредил: