— Здесь написано, как до меня добраться, если объявится Том. Если меня не будет, оставь сообщение: «Анни сказала, что все в порядке». Если он попытается связаться со мной, я дам тебе знать. И постарайся не волноваться, — добавил он, уловив тревогу в ее глазах. — Мне кажется, он умный парень.
Внезапно Анни вспомнила одну вещь.
— Подожди!
Она подбежала к столику и вытащила из сумки фотографию Тома, которую специально привезла для Джордана. Только сейчас она поняла, почему выбрала именно эту. Здесь Том был просто вылитый Джордан. Держа фотографию так, чтобы он не мог ее видеть, Анни запихнула ее в карман его пиджака.
— Что это?
— Подарок. На счастье. Посмотришь позже, когда рядом никого не будет.
Джордан нежно погладил карман, в глазах его мелькнула догадка.
— Я хотел бы когда-нибудь встретиться с ним, — произнес он. — Конечно, я ему ничего не расскажу. Я слишком много поставил на карту. Но мне очень бы хотелось его повидать.
— Я знаю. Я подумаю об этом.
Она молча наблюдала, как он застегивает пиджак. Больше его ничего здесь не держало. Джордан легко опустил руки на ее плечи.
— Ну что, мне, наверное, пора…
Анни молча кивнула. Она в последний раз жадно глядела на его лицо, на его рот, глаза, непокорные волосы — она хотела запомнить каждую черточку. Его глаза говорили ей то, что она хотела, так хотела от него услышать, все эти долгие двадцать два года.
Джордан наклонился.
— Это за моего сына, — он поцеловал ее в щеку. — Это за тебя, — он поцеловал ее в другую щеку. — А это за меня. — Он прильнул губами к ее губам.
Анни от неожиданности отпрянула — насколько ей позволили туфли на высоких каблуках, чувствуя, что его руки сжимают ее все сильнее. Но внезапно Джордан отпустил ее и выскользнул в коридор. Дверь захлопнулась.
Анни приложила руку к губам. Они горели. Она даже не слышала звука его шагов.
34
Разговорчивый малый
— Роза? Это Рик. Что, черт побери, происходит?
— А что происходит?
— Прекрати меня дурачить! Это серьезно.
— Что именно?
— В пять утра парни из службы безопасности сообщили мне, что «потеряли» Джордана.
— Как это они его не уберегли?
— Это он сбежал. Сказал, что прогуляется на свежем воздухе.
— Хм. Оригинально.
— Сдается мне, что это связано с твоей подругой Анни, которая так хотела поговорить с Джорданом.
— Ну нет.
— А что это за англичанин, сын Анни? Он был в твоей квартире вчера. Что у вас с ним за дела?
— Дорогой, это — нескромный вопрос.
— Я думал, ты играешь на нашей стороне, Роза. Я не могу допустить, чтобы мой кандидат в президенты отправлялся в самоволку. Ты же хочешь, чтобы он победил. Тогда что происходит? Кто такая Анни? Я хочу знать.
— Анни — моя подруга.
— Ну, ну, не надо. У людей вроде нас есть контакты, связи, дела, но нет друзей.
— Значит, Джордан тебе не друг?
— Он мне друг! И именно потому я не хочу, чтобы он влип в какую-нибудь историю. Я не хочу, чтобы человек с такими талантами и с таким умом, как у тебя, испортил себе карьеру. А это случится, поверь мне.
— Что тебе нужно?
— Ничего мне не рассказывай, если обещала молчать. Назови только ее фамилию. Хотя бы шепотом. Остальное я разузнаю сам.
— На твою благодарность можно рассчитывать?
— На очень большую благодарность.
— И какой она будет? Я попаду в аппарат Белого дома?
— Роза, ты меня удивляешь.
— Это — прежде всего. Назови конкретную должность. И я подумаю, стоит ли мне тебе помогать…
— У меня кончается время. Думай скорее. Мы должны договориться дня через два, не позже.
— Ты всегда слишком торопишься, Гонзалес. Разве я не права? А я этого не люблю. До свидания, Рик.
— Роза…
35
Хорошие новости
Анни замерла от ужаса, когда в ее номере затрезвонил телефон. Она только что вернулась с завтрака. И вид нью-йоркцев, деловито снующих уже в семь часов утра, настроил ее на боевой лад. У нее были большие надежды на аукцион по продаже книги Себастьяна Винтера. Приехав вчера из Чикаго, она обнаружила на своем столе кучу факсов и сообщений. Хотя времени для заявок было еще достаточно, уже несколько издательств рвались принять участие в аукционе… Анни с бьющимся сердцем сняла трубку.
— Анни Гамильтон.
— Привет, привет, Анни Гамильтон. А ты, оказывается, нехорошая девочка. — Анни мигом узнала насмешливый, пропитой голос Пегги Ростофф, типичной представительницы вымирающего племени редакторов, которая, несмотря на годы, продолжала усердно прикладываться к «мартини» и смолить сигареты. Редактором она была классным, равно как и сплетницей.
Анни похолодела. Вот оно. История ее романа с Джорданом наконец просочилась в печать. Кто-то вышел на Тома. Или ее номер в Чикаго оказался с подслушивающим устройством. Она беспомощно глянула на телевизор, подумав, что следовало бы посмотреть утренние новости.
— Не говори так, Пегги, — взмолилась она. — Все гораздо сложнее, чем может показаться на первый…
— Это не я, это Джек так тебя называет.
— Джек?
Пегги щелкнула языком, наслаждаясь произведенным эффектом.
— Я знаю, на такой работе, как у нас с тобой, можно последний ум потерять, но не говори мне, что ты уже позабыла своего босса.
— Нет, конечно, — поспешила ответить Анни. — И что там с Джеком?
— Совсем плох, если судить по листку, который он мне прислал. Видно, совсем помешался, когда понял, что ты увела его лучшего автора, Себастьяна Винтера, прямо у него из-под носа. Я процитирую тебе лучшие отрывки: «глубокое личное разочарование… неразрешимое столкновение интересов… достойная сожаления потеря профессионального мастерства». Какие литературные красоты он на тебя тратит!
— Похоже, это писала его жена, — пробормотала Анни, лихорадочно пытаясь сообразить, в чем дело. Что случилось? Джек не должен был прочитать письмо до завтрашнего дня. Да и сам он вряд ли отреагировал бы на него так агрессивно.
— Кто еще получил такой факс, ты не знаешь? — спросила она.
— Все, кто собирается участвовать в аукционе, я полагаю. Ты что? Оставила Джеку поименный список? — Анни издала стон.
— Пегги, прости, что я втравила тебя в эту историю.
— Не извиняйся, дорогая. Ты молодец, что начала свой бизнес. В Нью-Йорке сейчас никому нет никакого дела до Джека Робертсона. Всех заботит только одно — как заполучить Себастьяна Винтера. — Она помедлила. — Винтер действительно твой клиент?
— Да. Если кто сомневается, пусть сами ему позвонят. И не только он, — горделиво заявила Анни. Издательский мир ценил мнение Пегги. Совсем не повредит, если она где-нибудь обмолвится о ней добрым словом. — Есть еще несколько писателей, с которыми я уже работала, готовых пользоваться услугами моего агентства.
— Рада слышать. А какие?
Анни выложила свой козырной туз:
— Для начала Трелони Грей. В следующем году я предложу на продажу его автобиографию.
— Отлично! — оживилась Пегги. — Слушай, я буду на твоем аукционе, только подпишу нужные документы у своего босса.
Анни положила трубку, и тут же телефон зазвонил снова, она не успела даже снять руку, репортер из «Паблишн Ныоз». Как Анни прокомментирует пресс-релиз, полученный ими от агентства «Смит энд Робертсон» этим утром? На мгновение Анни замерла, ошеломленная известием о пресс-релизе.
— Сейчас я занята подготовкой к аукциону, — она постаралась придать своему голосу деловой тон. — Но я была бы рада позвонить вам попозже и дать интервью по поводу своего нового агентства. Кроме того, могу рассказать там, какие издательства заинтересовались новой работой Себастьяна Винтера.
Она снова опустила трубку, чувствуя себя загнанной в угол. Что она сделала такого, чтобы с ней так поступали? Она представила, как два черта в преисподней, распивая пиво, переговариваются. «Мне скучно», — говорит один. «И мне, — вздыхает второй, — давай развлечемся — устроим что-нибудь Анни Гамильтон».
Она вспомнила про Тома. Где же он? Неделю от него нет никаких вестей, а ей кажется, что прошел месяц. Должно быть, Бог наказывает ее за встречу с Джорданом. Она чуть не отправилась с Джорданом в постель. Вспомнив это, Анни покраснела. Она попыталась прогнать это воспоминание и сосредоточиться на работе. Из нее получилась плохая мать, плохая дочь, ей не удалась роль преданной жены. Надо, по крайней мере, спасти хоть карьеру.