К этому моменту в зале уже пусто. Все стоят снаружи, ждут, пока я появлюсь на крыльце здания суда с широкой улыбкой и стану благодарить Господа за исход этого дела.
— Ну-с, — улыбается Уэйд, — по всей видимости, здесь я свою работу закончил.
— Значит, они мои? На сто процентов мои по закону? — спрашиваю я.
— Верно, — подтверждает Уэйд. — Можешь делать с ними все, что захочешь.
Зои сидит за столом ответчика. Она в центре цветника, в окружении своей матери, адвоката и Ванессы. Анжела протягивает ей очередную салфетку.
— Знаешь, сколько понадобится адвокатов Макса, чтобы оштукатурить стену? — пытается она подбодрить Зои. — Все зависит от того, насколько сильно их размазывать.
Жаль, что это приходится делать именно так, но я не вижу альтернативы. Уэйд мог припрятать еще один козырь в рукаве. Правда в том, что не этого я добивался. В какой-то момент все стало крутиться вокруг политики, религии, закона. В какой-то момент речь перестала идти о людях. О Зои, обо мне, об этих детях, которых мы когда-то хотели завести.
Я подхожу к своей бывшей жене. Ее свита расступается, и мы оказываемся лицом к лицу.
— Зои, — начинаю я, — прости…
Она смотрит на меня.
— Спасибо за сочувствие.
— Ты не дала мне закончить. Прости, что тебе пришлось пройти через это.
Ванесса придвигается ближе к Зои.
— Их ждет счастливая жизнь, — констатирует Зои, но это звучит скорее как вопрос. — Ты об этом позаботишься?
Она плачет. Ее трясет от попытки держать себя в руках.
Я бы обнял ее, но теперь это привилегия другого человека.
— Самая счастливая, — обещаю я и протягиваю ей бумаги, которые мне только что передал Уэйд Престон. — Именно поэтому я отдаю их тебе.
Саманта
Существует множество вещей, которые Самми в свои шесть лет знает точно.
Кажется, что при виде арахисового масла ее собака Олли умеет разговаривать.
Ночью ее плюшевые игрушки оживают. А как еще объяснить то, что они передвигаются по ее кровати, пока она спит?
Объятия мамы Зои — самое безопасное место на свете.
Когда она скакала на плечах у мамы Нессы, то на самом деле коснулась солнца. Она точно это знает, потому что обожгла большой палец.
Она ненавидит, ненавидит, ненавидит делать прививки в кабинете врача, запах бензина и сосиски.
И тот, кто выдумал блестки, просто хотел нарушить установленный порядок.
Она умеет полностью написать свое имя. Даже самый длинный вариант.
Анни Ю ее самая лучшая на свете подруга.
На самом деле аисты детей не приносят. Но, если честно, она не очень-то верит тому, как это описывает Анни Ю.
Бутерброды с колбасой вкуснее, если эту колбасу поджарить.
Лучший день в году — когда идет первый снег.
Папа скрестил два разных розовых куста, и этим летом, когда они будут цвести, ни у кого в мире не будет таких роз — папа назовет их в ее честь.
И когда он будет жениться на Лидди, она будет бросать перед невестой цветы. (Лидди обещала ей это, когда в прошлое воскресенье они строили крепость из кухонного стола и одеял. Хотя, как она сказала, папа Самми еще так и не сделал ей предложение. Чего он ждет?)
Не следует класть в микроволновку маршмэллоу.
Когда Джек Лемар стал смеяться над ней из-за того, что на новогодний праздник с ней пришли две мамы, Самми ответила ему, что он настолько тупой, что думает, что в надписи на орешках «M&M’s» закралась ошибка. Следовало писать «М&W’s» — «Мужчина и женщина». Ее мамы просто покатились со смеху.
Мама Несс — зубная фея. Самми подглядела.
Однажды она станет космонавтом. Или фигуристкой. Или и тем и другим.
Она может задерживать дыхание под водой пока только на смешной срок, и сегодня во время перерыва она спросит у Анни Ю, можно ли быть русалкой наполовину.
Когда она упала с дерева и сломала руку, то, очнувшись в больнице, увидела стоящих у ее кровати мам и папу, которые так обрадовались, что с ней все в порядке, что забыли отругать ее за то, что она вообще лазила на деревья.
У большинства людей всего одна мама и один папа, но она не такая, как другие.
На самом деле она самая счастливая девочка на земле.