ваши документы
оркестра, а также великанов и
с чьего разрешения вы проживаете за границей
ряженых
когда последний раз были в Испании
21 числа в 7 часов утра «Праздничная зоря» в исполнении
с какого года живете в Париже
оркестра
с какой целью приехали в этот город
в пять часов вечера народное гулянье на Ярмарочной площади
эта кинокамера ваша ответьте почему как только приехали вы сразу же связались с
в 8 часов вечера концерт оркестра в павильоне на площади
вы утверждаете что снимали только энсьерро тогда что вы делали на шоссе ведущем в Ла-Грайю и зачем вы останавливались на том месте где
в 11 ночное гулянье
люди заслуживающие полного доверия слышали как вы разговаривали с Артуро о республике и о гражданской войне разве вы не знаете что это за птица вы не заставите меня поверить в то что этот тип взятый на заметку местной полицией за свое недоброжелательство…
22 числа в 7 часов утра оркестр пройдет по главным улицам города и исполнит «Веселую зорю»
мы следим за каждым вашим шагом с того момента как вы приехали в город и точно знаем с кем вы встречались а также откуда
в 10 часов торжественная служба и церковная процессия
не можете ли вы объяснить что за интерес вам встречаться с человеком у которого на совести…
в честь Иисуса Утешителя
есть ли у вас разрешение снимать кинокамерой мы не знаем ни что вы снимали ни с какими целями и пока высшие власти не разберутся мы считаем себя обязанными
Иисуса Утешителя
забрать у вас камеру и пленки
Утешителя
если хотите вы можете продолжать путешествие с условием что явитесь в полицию
У-те-ши-те-ля
когда власти сочтут нужным.
Антонио ушел к себе. Ты спустился в сад. Дождь перестал, и звезды проступали из хаоса ночи, сверкая в темноте, точно горящие угли. Казалось, ветер раздувает их и начищает до блеска. Эвкалипты сушили на ветру свои легкие листья. Свежий воздух прояснил мысли.
Несколько минут ты стоял, облокотившись на перила балкона. Вдали, на горизонте, небо сливалось с морем. Последние огоньки в деревне гасли один за другим. Нетронутая тишина укрыла спящие окрестности. Единственный, кто не спал во всей округе, — это ты: ты бодрствовал, вспоминал, воображал, бредил.
Автомобильные фары метут по брусчатой мостовой и взмахом освещают людей из ИФА[38], которые с револьверами и винтовками стоят посреди дороги.
— Стой! Руки вверх!
Старенький «форд» резко тормозит всего в нескольких метрах от патруля. Фонарики высвечивают ошарашенное лицо шофера. Рядом с ним щурится пожилой человек.
— Почему не остановились сразу?
— Мы вас не видели, — бормочет шофер.
— Выходите. Живо. Документы.
Шофер опускает правую руку и сует ее в карман брюк. Начальник патруля, не проронив ни слова, бьет его рукояткой револьвера. От неожиданности и резкой боли шофер чуть не падает.
— Смирно, понял?
Начальник берет у обоих бумажники, достает из них документы и показывает их парню в фартуке.
— Что там написано?
— Лукас Мендиола Орбанеха…
— Профессия?
— Биржевой маклер.
Парень читает по складам, как школьник. Один из них тем временем осматривает машину внутри и трудится над ручкою багажника.
— Эй, смотри-ка, — говорит он. — Там что-то шевелится.
Остальные из патруля подходят посмотреть. Двое с поднятыми руками дрожат, как осиновый лист.
— Что за черт у вас там?
— Лягушки.
— Получай, сволочь, буржуй.
Пуля попадает в грудь, прямо в сердце. Дядя Лукас рухнул, как тряпичная кукла, с выражением безграничного удивления на лице.
Его товарищ падает на колени рядом. Щеки его дергаются от ужаса.
— Не убивайте меня, ради бога. Клянусь вам, это правда.
Один из патрульных выбрасывает мешок на землю и рывком развязывает его. В насмешливом свете фонариков дюжины и дюжины лягушек выпрыгивают из мешка и с тупым, нелепым проворством скачут по еще теплому дядиному телу, по запятнанному кровью шоссе.
Сколько раз еще при жизни матери, когда под сенью эвкалиптов собирался семейный совет, ты слышал рассказ о печальной кончине дядюшки Лукаса, жертве собственного неуемного обжорства и гастрономических причуд, кончине, приключившейся в тот самый день, именно в тот самый день, — о, какая поразительная историческая интуиция в вашем роду! — когда народ в ответ на мятеж генерала Годеда штурмовал полицейское управление и неудачливый генерал был арестован. А ты сам, чудом спасенный благодаря энергии и отваге горстки людей, решивших воспрепятствовать «советизации Испании», над которой нависла международная жидо-масонская угроза, ты слушал, дрожа от страха, рассказы об убийствах, поджогах, пытках и о Чека. Пепе Солер, толстый мужчина за пятьдесят, свидетель преступления, в который раз пересказывал в лицах сцену, окончившуюся смертью дяди, а тетушка Мерседес, не отрываясь от чулка, который она вязала для опекаемых миссионерами негритят, сокрушаясь, припоминала историю внезапного исчезновения кузена Серхио. Чистейшая прихоть — одетый с иголочки, в мягкой шляпе и шелковом галстуке, настоящий денди — он вздумал прогуливаться у всех на виду в те времена, когда красное знамя и черный флаг анархистов развевались на балконах, трепетали на кузовах такси, украшали фасады больших домов, а мстительные мужчины и молодые парни, неизвестно откуда взявшиеся, спесиво расхаживали в красных платках на шее, с самодельными патронташами на поясе, в разноцветных костюмах милисиано.