― У тебя нет права прослушивать мой телефон! Найди себе другое развлечение!
― Мне не хочется, и так всё устраивает, ― со смешком отозвался Чонин и свалил Ханя на диван, придавив собой. Хань в тишине разглядывал лицо с резкими чертами и мысленно предъявлял претензии небесам за то, что они позволили Ким Чонину случиться в его жизни. Машинально он тронул пальцами ладонь Чонина, и тот ладонь отдёрнул, он попробовал ещё раз, но вновь потерпел неудачу. Выглядело это… довольно печально. Словно Чонин ничего не имел против секса с Ханем, но всячески избегал иной близости, более ровной, спокойной и глубокой. Прикосновение к ладони не было интимным, но сейчас Ханю хотелось этого ― просто почувствовать, как их пальцы сплетаются вместе, будто они в самом деле… вместе, вдвоём, едины. Будто они… пара, и у них есть нечто большее, чем голая страсть и постель.
― Ты закончил свою статью?
― А? А… Статью. Да. Просто решил покормить тебя, рядом как раз проходил, ― соврал Хань без зазрений совести. ― Ты же вечно забываешь обо всём на свете, когда работаешь. Если за тобой не присматривать, пропадёшь.
― Плохо это себе представляю, ― хмыкнул Чонин, уперевшись подбородком в грудь Ханя и уставившись на его лицо.
― Что именно?
― Твою заботу обо мне, ― Чонин проказливо улыбнулся и после неприлично длинной паузы ехидно добавил: ― Хён.
Скотина. Умопомрачительная скотина.
Пока Хань злился, Чонин спокойно продолжал его разглядывать, затем на миг задел кончиком пальца раскрытую ладонь. Едва ощутимое касание ― прочертить линию ногтём по коже. Всего на долю секунды, словно незаметно снять пробу. Невольно Хань вновь попытался взять Чонина за руку, но тот в который раз отнял ладонь, ускользнул, оставив чувство неудовлетворения и горечь обманутых ожиданий. Чёрт, что с ним не так? Все стремились к близости с Ханем ― любой, потому что подпадали под чары его обаяния. Но Чонин вёл себя иначе, не так, как все. Хань даже терялся порой, что ему было совершенно не свойственно. Ну, то есть, он сам настаивал на ни к чему не обязывающих отношениях, только вот впервые кто-то играл точно по заданным правилам и не пытался нарушить их или жульничать, даже не пытался воспользоваться завуалированным разрешением Ханя на нечто большее.
Чёрт.
Хань лихорадочно перебирал в голове советы Криса и всё, что он вообще Крису наплёл, а ещё то, о чём умолчал. И не видел выхода. Вообще никакого. Он не умел любить, не умел привязываться к людям по-нормальному, не ценил нежное и трепетное к себе отношение, не… Ещё тысяча всяких “не”. Но почему же становилось так горько и обидно, когда Чонин отталкивал его руку или отдёргивал свою? Или смеялся над желанием Ханя позаботиться о нём?
Хань вздрогнул от неожиданности, когда Чонин внезапно сжал его ладонь своей ― крепко и мягко одновременно.
― Выглядишь расстроенным. Наверное, не стоило спрашивать тебя о статье, да? Ну вроде как не моё дело и…
Хань высвободил руку, прикоснулся ладонями к скулам Чонина и занял поцелуем. Эта честная игра по правилам начинала его бесить. И плевать, что он сам на ней настаивал когда-то. “Когда-то” ― это уже не “сейчас”.
На столе пискнул передатчик. Хань не разобрал короткий приказ, зато Чонин всё понял верно, отстранился и провёл рукой по взлохмаченным волосам.
― Мне пора. Подождёшь здесь или домой пойдёшь?
Он наклонился, чтобы завязать понадёжнее шнурки на кроссовках, и Хань различил рукоятку пистолета за поясом брюк.
― Домой пойду. Пакет на столе, как вернёшься, хоть перекуси.
― Угу…
― И… ― Хань прикусил язык и умолк.
― Что? ― Чонин бросил на него вопросительный взгляд поверх плеча.
― Нет, ничего.
Он сел и проследил, как Чонин поднялся, небрежно накинул куртку, рассовал по карманам передатчик, рацию и прочие мелочи. Потом Чонин шагнул к нему, кончиком пальца тронул под подбородком, заставив вскинуть голову, и легко коснулся его губ собственными.
― До завтра, ― тихо проронил напоследок, согрев тёплым дыханием щеку.
― Береги себя, ― торопливо сказал Хань, когда Чонин закрывал дверь. Так и не понял, услышал Чонин его слова или нет. Уселся на диване, скрестив ноги и обхватив себя руками за плечи, и принялся самоугрызаться. Пришёл к неутешительному выводу, что он, оказывается, жалкий трус. И вообще всё у него не так, как у нормальных людей. На миг даже возникла мысль о лирике, то есть, о кольце, как Крис предлагал. Хань сам от себя пришёл в ужас и о кольце тут же забыл. Лирика лирикой, но не до такой же степени! Да и Чонин ничего такого не носил, какой тогда смысл напрягаться с кольцом?
― Ладно, определимся: чего я хочу? Вот прямо сейчас… Хотя нет. Чего я вообще хочу?
Хань подумал минуту и понял, что хочет Чонина. Но это тоже не то, потому что он хотел Чонина всё время. Ещё он хотел, чтобы Чонин оставался рядом с ним, желательно, без мороки со всякими обязательствами, но так не бывает. Вот сейчас Чонин у Ханя есть, без всяких обязательств, но есть и страх потери. Когда нет никаких обязательств, ничто никого не держит ― уйти можно в любой момент. А Хань не хотел, чтобы Чонин ушёл, значит, нужно что-то такое, что могло бы дать Ханю уверенность и убить страх.
― Господи, как всё сложно-то… ― пробормотал он себе под нос. Как люди вообще в этом способны разобраться и выжить? Хань никогда прежде не обременял себя такими проблемами. Но прежде он и желания не испытывал просыпаться в одной постели с конкретным человеком, будить его, смотреть, как он умывается и сонно плетётся за чашкой кофе, обнимать его так просто ― без задней мысли…
― Твою же за левую ногу и об стенку!.. ― Хань повалился на диван и злобно пнул спинку. Что за чушь лезет ему в голову? Он же успешный журналист! Почти знаменитость! Осталось только премию какую-нибудь получить и написать монографию, чтобы войти в историю журналистики. Он живёт в ногу со временем, сам себе хозяин, ни от кого не зависит, вольная птица. Откуда, чёрт возьми, повылезли эти странные желания?
― Так. Хватит! ― строго велел себе самому Хань. ― К чёрту! Импровизация и цинизм… кхм… то есть, практичность ― моё всё. Действуй по обстоятельствам, а там как вывезет кривая.
Кивнув собственным словам, Хань сполз с дивана и отправился домой. Спать он предпочитал в удобной кровати, он не Чонин, который мог спать хоть стоя. Неприхотливый какой. Сразу вспомнился случай, как Чонин уснул за столом, не успев выпить кофе из чашки до конца. Хань тогда испытал острый приступ разочарования, потому что ему хотелось получить “арендную плату”, но будить Чонина не стал, а подсунул бедняге подушку. Средь ночи Хань был разбужен весьма приятным образом и получил всё, что ему причиталось, если не больше. Потом Чонин снова уснул, но уже в кровати.
Вообще у Чонина оказалось удивительно мало одежды, да и прочих вещей было немного. И, пожалуй, больше всего он дорожил старым плеером со стёршимся логотипом. Музыку он добавлял редко и выбирал её придирчиво, зато старые треки никогда не удалял. Ханю иногда казалось, что Чонин собирает какую-то странную музыкальную коллекцию, но какими критериями при этом руководствуется ― чёрт его знает.
Ещё Чонин любил кофе и шоколад. Шоколад ― в любом виде.
И Ханю нравилась его молчаливость, поскольку сам Хань обожал говорить и даже рассуждать вслух. Чонин обычно тихо слушал, если и хотел что-то добавить, прояснить или спросить, то чаще всего обходился жестами, прикосновениями, мычанием или с помощью мимики, говорил же при необходимости, но всё равно мало. Зато смеялся громко и от души. И за этот смех ― или просто за ослепительную улыбку, вдруг появлявшуюся на смуглом лице ― Хань мог убить кого-нибудь, лишь бы услышать и увидеть, и насладиться этим чудом.