По кабинету пролетел легкий шелест одежды присутствующих, хотя никто из них не решился высказать свое отношение к сообщению.
— Теперь мы можем послать экспедицию к негуманоидным расам Галактики с надеждой на более весомую отдачу. Первую из них — к Орилоуху и Дайсону — возглавит молодой ученый-ксенопсихолог Герман Алнис.
Все посмотрели на заерзавшего на своем стуле Германа, по-видимому уже знавшего о назначении.
— Вы же хотели взять его в экипаж «крота», — брюзгливо заметил Дикушин.
— Численность экипажа по настоянию СЭКОНа существенно сокращается. Вместо пятнадцати человек пойдут девять.
— Кто, если не секрет?
— Для вас не секрет. Это начальник экспедиции Ян Лапарра. — Головы повернулись к невозмутимому советнику СЭКОНа. — Заместитель начальника физик Кузьма Ромашин, специалист в области ТФ-теории и главный разработчик «паньтао». — Все посмотрели теперь на обалдевшего от известия Кузьму. Он не ожидал, что станет замом руководителя отряда.
— Кроме них, в состав экипажа включены начальник особой группы СБ полковник Хаджи-Курбан, — продолжал директор УАСС, — конструктор «паньтао» Андрей Гредас, универсалист Уве Хесслер, специалист в области физики звезд, драйвер-прима Жан Иванов, который будет пилотировать «крота», инженер защиты Беата Полонска и еще два человека, имена которых назовут министр безопасности и председатель СЭКОНа. Кроме своих непосредственных функций, каждый член экипажа будет выполнять обязанности обслуживающего персонала «крота» — операторов и техников систем, инк-программистов и дежурных по хозблоку. Придется подучиться. Вопросы по составу экипажа есть?
— Кто занимался подбором кандидатур? — поинтересовался Дикушин.
— Кадровая комиссия службы безопасности, — ответил Филипп, — и я. Еще вопросы?
— Они все понимают, на что идут?
Директор Управления мельком посмотрел на Кузьму.
— Думаю, понимают. Хотя у каждого еще есть время подумать и отказаться от участия в столь рискованном предприятии. Если вопросов к присутствующим здесь членам экипажа нет, продолжим наш малый совет.
— Господин директор, — вдруг прервала Филиппа Юэмей Синь. — Разрешите вас на два слова? — Она подошла к Ромашину и что-то прошептала ему на ухо.
— Извините, судари мои, — встал из-за стола директор и вышел из кабинета вместе с руководительницей контрразведки.
Кузьма придвинул губы к уху Хасида:
— Что стряслось?
— Сигнал «три двойки», — так же шепотом ответил безопасник, получивший по рации информацию по своим каналам. — Зафиксирована попытка прослушать нашу беседу в кабинете.
— Это хорошо.
Хасид с удивлением покосился на приятеля, и тот пояснил:
— Раз кто-то пытается нас прослушать в кабинете самого директора, значит, все здесь сидящие не работают на агентуру Дьявола.
— Ну, это еще ни о чем не говорит. Я, например, кое-кого из гостей недолюбливаю.
Вернулся Филипп Ромашин — один, без Юэмей Синь.
— Прошу прощения, совещание переносится на более позднее время, я извещу вас заранее. Все свободны. А ты останься, — посмотрел он на Кузьму.
— Я подожду тебя у фонтана, — тактично напомнил о себе Хасид.
Все вышли.
— Слушаю вас, господин директор, — вытянулся по швам Кузьма.
Филипп окинул его недовольным взглядом.
— Садись.
Кузьма сел, пристыженный.
— Прости, дед, я просто попытался пошутить. Что случилось? Опять козни Дьявола?
— Начали пачками исчезать плоские «зеркала». То ли Наблюдатель решил убрать свои системы слежения за нами, убедившись в наших благих намерениях, то ли «зеркалам» просто пришел срок. Но я хотел поговорить с тобой о другом. Ты дал согласие войти в команду «крота»…
— Какие могут быть сомнения? Конечно, я пойду. Не ожидал только, что ты сделаешь меня замом Лапарры.
— Это его предложение, а не мое. Но все ли ты взвесил, все ли обдумал, просчитал ли степень риска?
Кузьма нахмурился:
— Не понимаю, к чему ты клонишь. Я ведь не один иду, а вместе со всеми. К тому же риск сведен к минимуму, коль на борту «крота» устанавливается специальная станция метро.
Филипп включил информканал, одна из стен кабинета стала прозрачной, провалилась вперед и превратилась в виом, в центре которого вспыхнул кипящий шар Солнца. Кабинет затопил плотный поток жгучего белого света. Кузьма прикрыл глаза ладонью.
Тотчас же цвет и плотность светового урагана изменились, автомат включил видеофильтры, спасая человеческое зрение. Цвет Солнца стал алым, на него теперь можно было смотреть, не рискуя ослепнуть. Видеокамера была установлена скорее всего на одной из обсерваторий Венерианского пояса на расстоянии семидесяти-восьмидесяти миллионов километров от Солнца, на его диске с такого расстояния нельзя было разглядеть мелких деталей и оценить изменение температуры поверхности, но Кузьме вдруг показалось, что лик Солнца весь покрыт черными пятнами и от него веет холодным ветром.
— Десять лет, — сказал Филипп с необычным выражением, от которого у Кузьмы побежали по спине мурашки. — А может быть, и меньше.
— Что? — не понял молодой человек.
— Звезда мантоптеров почти погасла за десять лет после падения на нее «футбольного мяча», то бишь «огнетушителя». Но уже через несколько месяцев на нашем солнышке начнутся необратимые изменения светимости и спектра. Если мы не успеем уничтожить «футбольный мяч».
Филипп выключил виом, глянул на потрясенного внука, сдвинув брови.
— Теперь ты понимаешь цену риска и степень ответственности, лежащей на вас? Вы о б я з а н ы дойти! Во что бы то ни стало! Бежать из Солнца через метро можно будет лишь в одном случае — в случае прямой угрозы жизни экипажа, когда вас будет ждать неминуемая гибель! Э т о ты понимаешь?
Кузьма сглотнул ставшую вязкой слюну, кивнул. Слова не шли на язык, и прошло какое-то время, прежде чем он смог выдавить:
— Мы дойдем, дед.
Филипп хмуро улыбнулся.
— Я не сомневался. Однако хочу предупредить кое о чем… только никому ни слова, мальчик! Никому! Даже Лапарре.
— Могила, дед!
— Это очень важно… не знаю даже, с чего начать. В общем, если обнаружишь что-то странное… в обстановке, в поведении людей, в их речи… сообщи сразу Хасиду. И только ему одному!
— О чем ты, дед? Что это значит? Что я должен обнаружить?
— Не должен, может быть, все и обойдется, но кто знает? Короче, в экипаж могут затесаться агенты Дьявола, выявить их не представляется возможным, но ты не должен предпринимать никаких самостоятельных действий, не посоветовавшись с полковником Хаджи-Курбаном. Понял?
— Да я и не собирался… однако еще ничего не…
— Понял, я спрашиваю? — Глаза Ромашина-старшего стали грозными. — Никаких самостоятельных действий! Обещай мне!
— Хоршо, хорошо, дед, я понял, обещаю, но ведь дед Кати тоже должен знать…
— Лапарра будет знать все, что ему положено знать. Иди и помни, что я сказал. Бери Хасида, лети с ним в Институт Солнца, проконтролируй установку метро, твоего любимого «паньтао» и системы защиты. Первого мая состоятся ходовые испытания «крота», и если они пройдут удачно, третьего мая начнется основная экспедиция.
Кузьма поднялся и, чувствуя легкое головокружение, пошел к двери.
— Подожди. — Филипп вышел из-за стола, обнял внука, прижал к груди, отстранил. — Теперь иди. Ни пуха тебе, ни пера, мальчик!
— К черту! — ответил Кузьма, суеверно сплевывая через левое плечо.
Ходовые испытания «солнечного крота» прошли вполне успешно.
Он нырнул в фотосферу Солнца на двадцать с лишним километров и благополучно выбрался обратно, вопреки мнению скептиков выдержав небывалые температуры, давление и всплески электромагнитных полей. А поскольку руководством спецслужб были развернуты беспрецедентные меры безопасности, агенты Дьявола не рискнули вмешаться в ход испытаний, хотя и развернули информационную войну, пытаясь напугать, во-первых, общественность — «непредсказуемыми последствиями вмешательства в работу естественного солнечного ядерного реактора», во-вторых, экипаж «крота» — страхом неминуемой гибели, в-третьих, Правительство — падением рейтинга, ведущим к непременной досрочной смене власти.
Ни того, ни другого, ни третьего Артуру Мехти и компании, его поддерживающей, добиться не удалось. Общественности по большому счету было наплевать на то, что делают спецслужбы и Правительство, лишь бы не мешали ей — обществености — жить и развлекаться, а также защищали ее от опасности. Особой поддержки в Правительстве министр безопасности также не встретил. Его не любили за высокомерие, пренебрежение к законам этики и откровенный карьеризм. Ну а экипаж «крота» был подобран таким образом, что испугать его было невозможно, и даже «две темные лошадки» — люди министра и председателя СЭКОНа, вошедшие в команду, не имели на основую группу должного влияния, несмотря на свои чины и регалии.
Одним из них стал сын министра Оскар, получивший недавно статус советника и чин генерала, вторым — доктор психологии и социологии, доктор исторических наук, академик, эксперт СЭКОНа, интуитив, генерал юстиции, бывший чемпион Канадской федерации по универсальным видам борьбы Гарри Ширер.
Второго мая после возвращения «крота», пилотируемого Жаном Ивановым и Яном Лапаррой, экипаж «подсолнцехода» собрался в зале визинга второй Меркурианской базы УАСС. Кузьма уже знал о включении в состав команды Оскара Мехти, поэтому никак не выразил своего отношения к нему при встрече. Черноволосый же красавец повел себя странно: он вдруг раскрыл объятия и пошел навстречу Кузьме, улыбаясь ослепительной улыбкой киноактера:
— Ба, как я рад видеть знаменитого теоретика в нашем дружном коллективе! Надеюсь, вы не держите обид на генерала Оскара?
Кузьма остановился, покосившись на Хасида. Сказал сдержанно:
— Не держу.
— Вот и отлично! — Оскар потряс руку Ромашина, приблизился к его лицу и добавил тихо и быстро, все так же улыбаясь: — Лучше бы ты остался дома с мамочкой, пай-мальчик, так как, боюсь, этот поход плохо для тебя кончится. Привет Катюше от меня… если только вы встретитесь.
Оскар раскланялся с Хасидом с преувеличенным пиететом и отошел с уверенным и пренебрежительным видом, заговорил с Уве Хесслером, с превосходством оглядываясь на друзей и подмигивая им.
— Что это он на себя не похож? — понизил голос Хасид. — Неужели пошел на примирение? Или что-то задумал? Что он тебе сказал?
— Предупредил, что я могу и не вернуться.
— Ну, тогда все в порядке. Есть хорошая поговорка на этот счет: предать могут только друзья. А он в наших друзьях не числится. Мы знаем, что он за птица, и будем держать ушки на макушке.
— Не нравится мне его мерзкая улыбка…
— Мне тоже, но тут уж ничего не поделаешь, придется терпеть.
— И намеки не нравятся…
— Какие намеки?
— Он Катю упомянул… намекнул, что мы можем с ней не встретиться. Между прочим, я ее уже два дня не видел, и даже на звонки она не отвечает.
— Улетела куда-нибудь, к другим звездам, куда проложены ветки метро. Она же работает аналитиком в экологической комиссии СЭКОНа, мало ли куда они погли ее послать. Что дед говорит?
— В том-то и дело, что ничего не говорит. Отделывается отговорками. Он с ней тоже давно не встречался. Катя ему звонила откуда-то, просила не беспокоиться.
— Вот видишь, и тебе позвонит.
— Прошу подойти ближе, — подозвал членов экипажа Ян Лапарра, включая обзорный виом зала. — Все друг с другом знакомы, поэтому нет необходимости никого представлять. Сейчас мы посмотрим кое-какие видеозаписи, сделанные инком «крота» во время ходовых испытаний, выслушаем водителя, обсудим пожелания всех присутствующих и начнем подготовку. Старт завтра, в двадцать два часа по среднесолнечному.
Виом, показывающий ландшафт сумеречной зоны Меркурия, мигнул, и зал визинга залил могучий поток оранжевого света: видеосистема развернулась к Солнцу, край которого вырос над зубчатой линией горизонта. Затем изображение изменилось: включилась запись. Солнце заняло все поле обзора. Алое сияние невероятной интенсивности заполнило зал визинга, проникло во все щели, пронзило тела людей, растворяя их в себе, сбило все ориентиры, стало густой массой, которую можно было резать на куски и есть как желе.
Затем сияние померкло, поверхность Солнца потускнела, стала темно-вишневой, на нем обозначились конвективные ячейки, пятна, альвеновские петли, столбы газа и протуберанцы, более светлые, чем остальное поле.
«Крот» пронзил хромосферу светила, вошел в его приповерхностный слой, и виом стал чисто багровым, без каких-либо деталей и структур.
— Видеосистема «крота» отказала, — пояснил Лапарра. — Интенсивность в световом диапазоне излучения оказалась слишком высокой. Специалисты разбираются с этой проблемой и должны настроить видеосистемы должным образом. Кроме нее, на борту «крота» будет установлен дистанционный задатчик курса — часть системы наведения на цель.
— Как же пилот ориентировался под… э-э, — Дикушин чуть не сказал «под землей», — под фотосферой?
— Кроме видеоаппаратуры, «крот» оборудован множеством других систем, в том числе нейтринным и гамма-телескопами. Вот картинка с подключением нейтринного телескопа.
Цвет виома изменился на густо-сиреневый, стали видны какие-то голубые прожилки и белесые волокна, уходящие в невероятную глубину. Некоторые из волокон на грани видимости заканчивались беловатыми клубеньками, похожими на клубни картофеля.
— Эта «картошка» — система конвективных течений, пронизывающих подповерхностную зону Солнца толщиной около ста сорока тысяч километров. «Клубни» располагаются на границе переходно-волновой зоны, ниже которой начинается слой ядерной перекачки.
Лапарра посмотрел на Уве Хесслера.
— Об этом лучше меня может рассказать специалист, Солнце — его епархия. Если появятся вопросы — он ответит.
Физик мотнул кудлатой головой.
Изображение в виоме изменило цвет на коричневый, «стебли картофеля» исчезли, на темно-коричневом фоне появились довольно быстро вспыхивающие и исчезающие оранжевые, алые и малиновые геометрические фигуры: дуги, овалы, петли, спирали, окружности.
— Это уже картинка с гамма-телескопа, — сказал Лапарра. — Видны так называемые «духи» — зоны активных возмущений плазмы, в которых происходит процесс аннигиляции магнитных полей. Их нам придется обходить.
Виом погас.
— Вопросы?
— Как вел себя «крот» на глубине? — спросила Беата Полонска, круглолицая светловолосая женщина с яркими фиолетовыми глазами.
Все посмотрели на пилота. Жан Иванов в своем «кибернетическом» унике напоминал былинного богатыря в латах: размерами, разворотом плеч, сильной шеей, открытым симпатичным лицом и копной русых волос. Держался он достойно: уверенно, спокойно, с профессиональной сдержанностью.
— «Крот» вел себя отлично, — ответил он. — Никаких претензий. Мы с Дэвом быстро подружились.
— Кто это — Дэв?
— Инк «крота», — вместо Иванова ответил Лапарра. — Интеллект-компьютер класса «супер», или «Большой Умник». Таких компактных машин в Системе всего несколько штук, нам выделили одну. Итак, господа единомышленники и соларнавты, готовы ли вы спасать человечество?
В голосе Яна прозвучала завуалированная ирония, понятная только тем, кто хорошо знал патриарха. Остальные приняли его слова за чистую монету.
— Готовы… — послышались голоса, и даже на Оскара подействовало общее эмоциональное поле, возникшее у команды, сплоченной не столько волей командира, сколько смыслом, который стоял за его словами.
Поиски Кати ни к чему не привели.
Ее не было дома, она не появлялась на работе, в командировку ее тоже не посылали, и никто не знал, в том числе и подруги, где она может находиться. Лапарра же по-прежнему не желал обсуждать исчезновение внучки с Кузьмой, и отправлялся тот в экспедицию с тяжелой душой и дурными предчувствиями. Лишь обещание отца найти Катю слегка повысило тонус младшего Ромашина, и устраивался он в кокон-рубке «крота» уже с надеждой вскоре услышать голос любимой женщины.
Рубка занимала второй сверху — от купола линзы аппарата — отсек и могла катапультироваться в случае непредвиденных обстоятельств, грозящих гибелью экипажу. Она имела собственные контуры защиты. Правда, ее энергозапасы были незначительны, и продержаться в условиях непрекращающегося термоядерного взрыва, каким являлось Солнце, она могла не более двух часов. Впрочем, команда «подсолнцехода» не рассчитывала спасаться таким образом, надеясь на проверенную в ходе испытаний аппарата линию метро. И все же опасения и страхи имели место быть.