Военный историк генерал-лейтенант А. И. Михайловский-Данилевский писал: «В Петербурге была тайная полиция: одна в Министерстве внутренних дел, другая у военного генерал-губернатора, а третья у графа Аракчеева». Превосходно осведомленный чиновник декабрист Г. С. Батеньков писал о профессиональных сотрудниках политического сыска: «Разнородные полиции были крайне деятельны, но агенты их вовсе не понимали, что надо разуметь под словами карбонарии и либералы, и не могли понимать разговора людей образованных. Они занимались преимущественно только сплетнями, собирали и тащили всякую дрянь, разорванные и замаранные бумажки, их доносы обрабатывали, как приходило в голову».
При Александре I появились тайные полицейские агенты. Их было немного, отмечает Лурье, но они внесли свой вклад в дело раскрытия политических преступлений. Доносчики потеснились и отошли в тень. Политическая полиция получила возможность действовать более уверенно. Благодаря хотя и единичным случаям использования провокаторов, в недрах служб политического сыска зародилось моральное разложение его сотрудников от прикосновения к недозволенным методам борьбы с оппозиционерами царскому трону, методам, влекущим за собой нескончаемую цепь беззаконий.
Продолжая попытки реформирования и централизации политического сыска, Александр I в 1810 году учредил Министерство полиции, которое было создано ближайшим советником императора М. М. Сперанским, во многом по французскому образцу. Именно при Александре I, считает Лурье, проявилось тяготение русского политического сыска к французской системе его организации. В 1810 году министр полиции А. Д. Балашов писал русскому посланнику в Пруссии:
«Что же касается до устава высшей секретной полиции во Франции, то на доклад мой Его Императорское Величество изъявить изволил Высочайшее Соизволение на употребление вашим сиятельством нужной для приобретения сего манускрипта суммы, хотя б она и ту превосходила, которую австрийское правительство заплатило, лишь бы только удалось вам сделать сие, теперь весьма нужное, приобретение, в чем особенно Его Величество изволил интересоваться».
ШПИОНЫ КОРОЛЕЙ И КОРОЛИ ШПИОНОВ
Русский посол о французском правительстве. — Из инструкции Александра I Кутузову. — Политический сыск во Франции XVIII века. — Полиция во времена французских Реставраций. — Покушение на герцогиню Беррийскую. — Борьба полиции Луи Филиппа с правительственными заговорами. — Разоблачение осведомителя Делагода. — Полиция Второй империи. — Провокации Лагранжа. — «Заговор 25 тысяч адресов». — «Заговор с биноклем».
Франция по праву считалась колыбелью европейской политической полиции. Та самая Франция, революционного духа которой боялись на российском троне, давала самодержавию николаевского и будущих времен полезные примеры собственной борьбы с внутренними антиправительственными силами. Не случайно российский политический сыск неоднократно обращался за помощью к французской полиции на протяжении всего XIX века. Как отмечают исследователи революционного террора и полицейских провокаций Ж. Лонге и Г. Зильбер в книге «Террористы и охранка», система сыска и провокации расцвела во Франции с чрезвычайной пышностью и быстротой. Этому способствовали особые условия общественно-политического развития после французской буржуазной революции 1789–1799 годов.
Парижский посол России граф Морков в 1804 году доносил Александру I о французском правительстве следующее: «С прискорбием, но и с правдивостью я должен сказать вашему императорскому величеству, что все бумаги и все поступки отдают навсегда ненавистными временами Робеспьера и Директории и стремятся пробудить повсюду идеи мятежа и переворота, от которых — как льстили себя некоторое время мыслью — это правительство будто бы совершенно отказалось». При всем своем либерализме и даже республиканизме Александр I был достаточно государем старого порядка, чтобы не питать никакого сочувствия к якобинской эпохе французской истории. Под маской борьбы с «идеями мятежа и переворота» контрреволюция во Франции все более и более становится одной из главнейших задач европейской монархической коалиции, а в ее составе — и российского императорского дома. Пункт № 6 инструкции, данной Александром Кутузову, гласил: «Учредить сношения с недовольными во Франции, ибо когда там сделается известна цель, с какою ведем мы войну, то, вероятно, большая часть жителей присоединится к нам для низвержения Наполеонова правительства». Эта нелепость, как замечает М. Н. Покровский в своей книге «Дипломатия и войны царской России в XIX столетии», усердно внушавшаяся реакционным правительствам Европы эмигрантами еще с первых лет революции, была настолько популярна среди вождей антинаполеоновской коалиции, контрреволюция во Франции настолько являлась последним якорем спасения для союзников, что слухами о восстании французов против Наполеона определялись даже союзные операционные планы — к прямой выгоде французского императора, который и создавал эти слухи через своих шпионов.