В первом случае из свойственной ему осторожности, а во втором случае зная о прежних сношениях Долина с охранкой, Бурцев не открыл истинного источника, а сослался на фантастического корреспондента из Департамента полиции. Таким образом, Бурцев направил Красильникова вместе с Департаментом на ложный путь.
«Ввиду всего изложенного, — продолжал Красильников, — является существенным и крайне необходимым обнаружить лицо или лиц, осведомляющих Бурцева. Если это окажется недостижимым, то хотя бы изыскать меры, которые лишили бы его корреспондентов возможности впредь причинять вред делу розыска своей изменнической работой.
Для достижения этой цели прежде всего необходимо остановиться на вопросе: откуда может идти измена? Из Петербурга, т. е. из Департамента полиции, или заграничного бюро в Париже, или из обоих этих учреждений.
Что касается самого Бурцева, то он уверяет, что главный его корреспондент, от которого он получает сведения о сотрудниках, находится в Петербурге и близок к самым секретным делам, в подтверждение чего он предъявлял получаемые им от своего корреспондента письма. Натансону, как главе с.-р. партии и стоящему в глазах Бурцева выше всяких подозрений, он, вероятно, дал более определенные указания, относящиеся к своему корреспонденту, так как Натансон по поводу последнего говорил:
„Источник из Петербурга нам очень дорог и очень тяжело достался; о нем знает очень ограниченный круг лиц и даже Аргунову ничего о нем неизвестно". Кроме того, как сказано выше, Бурцев о своем корреспонденте говорил, что он состоит на службе в Департаменте полиции и находится в числе тех 6 лиц, которые имеют доступ к секретным делам.
Сведение это, полученное от агентуры, находит себе подтверждение в донесении Жоливе, которому Бурцев говорил, что лицо, его осведомляющее, находится в числе 10 лиц, ведающих самыми секретными делами, причем Бурцев добавлял, что никогда не удастся установить, кто именно из этих 10 лиц находится с ними в сношениях.
Все эти заявления Бурцева можно было бы считать голословными, если бы не было тех писем, которые он предъявлял по делу Масса Натансону, Слетову и Биллиту; по делу анархистов — Оргиани и Марии Гольдс-мит. Кроме этого, агентура лично видела и читала два письма, в коих сообщалось: в первом — о четырех сотрудниках, во втором — о десяти.
С другой стороны, такие сведения, как, например, о поездке Масса по России и представлении о результатах ее доклада, заграничным бюро даны быть не могли, так как об этой поездке ничего не было известно.
Совокупность этих данных дает основание заключить, что измена идет из С.-Петербурга.
Однако Бурцев указывает и на наличность у него осведомителя в Париже и несколько раз возбуждал вопрос о необходимости этому местному корреспонденту уплачивать деньги. Вместе с тем" от агентуры много раз получались указания, что у Бурцева есть сношения с кем-то из служащих в „консульстве". Причем необходимо пояснить, что под словом „консульство" в эмигрантских кругах Парижа подразумевают все учреждения, помещающиеся в здании посольства, в том числе и Заграничной агентуры.
В подтверждение этого агентура сообщила следующие факты: месяца два тому назад один из агентов был свидетелем разговора Бурцева по телефону с неизвестным агентуре лицом, которое Бурцев уговаривал прийти к нему на квартиру, гарантируя полную безопасность; на полученный отказ Бурцев назначил этому лицу в 8 ч вечера свидание в кафе. Через некоторое время Бурцев тем же лицом, которое отказалось прийти на свидание, был вызван к телефону. „Во время этого же разговора означенное лицо благодарило Бурцева за присланные ему 500 фр. и письмо". По одним агентурным сведениям лицо это с Бурцевым не знакомо и поддерживает с ним сношения через какого-то литератора. После этого агентура узнала, что это лицо близко стоит к заведующему парижской канцелярией зафаничной агентуры Сушкову, причем эта фамилия была названа самой агентурой. Из другого агентурного источника были получены указания, что „Бурцев заплатил кому-то из дающих ему в Париже сведения о деятельности зафаничного бюро 500 фр.“».
В черновике своего рапорта Красильников вычеркнул далее очень интересное место, живописующее жизнь охранки. Он писал, в частности, о французском агенте Леруа, перешедшем к Бурцеву, и о своем агенте Жоливе, освещавшем Бурцева:
«Помимо агентурных указаний, имеются еще следующие данные, говорящие за возможность передачи сведений из парижского бюро, а именно: