«Письмо к начальнику III Отделения. Лондон. 17/29 мая 1860 г.
Князю В. А. Долгорукову.
Почтеннейший князь Василий Андреевич, вы требуете меня в Россию, но мне кажется, что, зная меня с детства; вы могли бы догадаться, что я не так глуп, чтобы явиться на это востребование? Впрочем, желая доставить вам удовольствие видеть меня, посылаю при сем мою фотографию, весьма похожую. Можете фотографию эту сослать в Вятку или в Нерчинск, по вашему выбору, а сам я — уж извините — в руки вашей полиции не попадусь, и ей меня не поймать!
Князь Петр Долгоруков».
В «Колоколе» были также опубликованы пояснения П. В. Долгорукова по поводу этой переписки с консулом Гротом и своим родственником князем В. А. Долгоруковым, бывшим с 1856 года начальником III Отделения: «В нашем веке неоднократно видели, как политические эмигранты возвращались на родину, а члены правительства, их дотоле преследовавшие, обрекались на изгнание. Искренно желаю, чтобы дом принцев Голштейн-Готторпских, ныне восседающий на престоле Российском, понял наконец, где находятся его истинные выгоды; желаю, чтобы он снял наконец с себя опеку царедворцев жадных и неспособных (мнимая к нему преданность коих не переживет годов его могущества); желаю, чтобы он учредил в России порядок правления дельный и прочный, даровал бы конституцию и через то отклонил от себя в будущем неприятную, но весьма возможную случайность промена Всероссийского престола на вечное изгнание».
В мае 1860 года лондонские дипломаты не без злорадства пересылают П. В. Долгорукому высочайший указ «О запрете на имение», а позднее — о лишении титула, об объявлении изменником, изгнанником.
Другой русский эмигрант, Иван Гаврилович Головин, несмотря на все дипломатические уговоры по распоряжению III Отделения, также отказался вернуться на родину и в 1845 году перешел в английское подданство. Головин выпустил в Париже книгу «Дух политической экономии», которую при дворе сочли «памфлетом против Николая I». Вызванный в Россию «памфлетист», не исполнивший «дипломатических» требований Бенкендорфа, был заочно предан суду, который приговорил, «лишив Головина чинов и дворянства, сослать его, в случае явки в Россию, в Сибирь в каторжную работу». Прощенный Александром II, Головин тем не менее в Россию не вернулся и в 1859–1862 годах издал за границей длинный ряд брошюр по острейшим общественным вопросам, стоявшим в то время на очереди в России. Им были выпущены два номера журнала «Стрела» и 12 книжек журнала «Благонамеренный», содержавших критику царского режима. Замечательную характеристику Головину дал Герцен в статье, специально ему посвященной. Не вошедшая в «Былое и думы» глава эта была напечатана в майской книжке «Былого» за 1907 год.
Когда в очередной раз российские эмигранты заявляли о своем нежелании вернуться на родину, охранное ведомство начинало засылать своих агентов в места их расселения — Париж, Лондон, Ниццу и далее. Там секретные сотрудники III Отделения стремились выяснить связи политэмигрантов с революционными демократами и либералами в России и, в частности, всячески воспрепятствовать их издательской деятельности. Одной из особенностей развития политического сыска в 30—60-е годы XIX века было наличие при III Отделении специальных чиновников по особым поручениям, которые вполне легально, в большей или меньшей степени, занимались агентурной деятельностью. Впервые их имена официально упоминаются в указе от 17 апреля 1841 года; «О новом штате III Отделения». Это М.М. Попов, И.А.Кашинцев и К. Ф. Швейцер, А. А. Сагтынский.
А.А.Сагтынский был определен на службу в III Отделение 25 ноября 1832 года из Главного штаба великого князя Константина Павловича. Став первым, после Р.В.Дубельта, лицом в III Отделении, он в основном специализировался на политическом сыске за границей и выполнял секретные поручения начальства. С секретными миссиями за границу Сагтынского посылали: 1838 год — Париж, 1840–1841 годы — Берлин, сентябрь 1841 года — Палермо.
Близко к чиновникам примыкала гpynna лиц, «прицеленных к III Отделению», заметную роль среди которых играли Я. Н. Толстой и О. В. Кобервейн. Не являясь тайными агентами в прямом смысле слова, эти лица пользовались особым доверием III Отделения. Слишком Хорошо известные в правительственных и литературных кругах, они, как правило, были причастны не только к журналистике и издательской деятельности, но и к организации агентурной деятельности за границей. Вокруг таких лиц формировались своеобразные агентурные «центры».
Не лишено интереса то, как сами чиновники особых поручений оценивали характер своей деятельности и свое место в системе политического сыска. В этом отношении заслуживает внимания отчет Н. А. Кашинцева от 12 февраля 1840 года, составленный им после восьми лет «службы по наблюдательной полиции». Это своеобразный трактат-рассуждение чиновника о целях и задачах политической полиции и методах работы ее агентов.