— С вашего разрешения, я заберу его у вас на некоторое время, — тихо сказал Акаси, обращаясь к Сагава, и ласково, словно любящий отец, поглядел на меня.
— Пожалуйста, сегодня у нас больше занятий нет, — ответил Сагава.
И я, провожаемый взглядами всех присутствовавших, гордо отправился вместе с Акаси.
— Еще жарко. Куда бы нам пойти? У меня на квартире и угостить-то тебя нечем. Жену я отправил на родину.
— На родину? Вы считаете, что здесь уже опасно? — спросил я, имея в виду предполагаемый переезд в Тунхуа.
— Нет, об опасности вряд ли приходится говорить, но ведь здесь я бываю редко… После нашей встречи я вскоре уехал из отряда и вернулся только вчера.
— Вот и Окинава пала… В каком мы сейчас положении? Где наша армия? — засыпал я его вопросами.
Задавая их, я надеялся узнать, применим ли мы когда-нибудь новое оружие, которое призвано устрашить весь мир, или нет. Кроме того, я рассчитывал услышать от Акаси какие-нибудь оптимистические прогнозы, но он ограничился только ничего не значащим «гм», а затем все же сказал:
— Очевидно, эта осень будет решающей для исхода войны.
Я понял, что Акаси взял меня с собой, чтобы отвлечься от тяжелых мыслей. Ноги сами понесли нас в лавку. Войдя в нее с черного хода, Акаси вместе со мной прошел в маленькую комнату, где никого не было. Очевидно, здесь его хорошо знали.
— Подайте нам чего-нибудь такого… если, конечно, у вас есть, — обратился он к вошедшему мужчине.
Скоро перед нами появились шоколадные конфеты с виски. Некоторое время мы говорили о родной стороне. Под конец Акаси, смакуя виски, проговорил:
— Да, возможно, именно сейчас наступают для Японии самые тяжелые дни.
— Вы опять куда-нибудь уезжаете? — спросил я его после небольшой паузы.
— Гм!.. В последнее время работы неожиданно прибавилось. В Харбине кругом наши враги.
— Наверное, там опасно?
— И здесь и там — везде одинаково опасно, — засмеялся Акаси.
Я до сих пор не знал точно, сколько ему лет. Все вольнонаемные, которые рассказывали мне о нем, тоже точно не знали. На первый взгляд Акаси можно было дать лет сорок, а присмотревшись внимательнее — не больше тридцати. Удивительно, как он мог сохранить простое и мягкое выражение лица. Ведь на нем лежала вся ответственность за работу контрразведки, которая вылавливала шпионов, стремившихся проникнуть в наш отряд. Он свободно владел пятью иностранными языками, но без надобности никогда не показывал этого. Вероятно, в этом и была одна из причин того, что я испытывал к нему безграничное уважение и смотрел на него, как на героя.
Это была моя последняя встреча с Акаси. С тех пор и до августа 1945 года я больше ничего не слышал о нем.
Побег Хаманака
После того, как любимая девушка Хаманака вместе со своими родителями уехала в Тунхуа, он загрустил. По ночам он вдруг вскакивал с постели и как безумный выбегал на улицу. Возвращался обычно не скоро, несколько успокоившись.
Так шли дни.
Кусуно не стало, Хаманака сторонился нас, и мы с Морисима чувствовали себя одинокими и тосковали. Не зная, как успокоить Хаманака, мы решили оставить его в покое и ни о чем не спрашивать.
Однажды ночью после отбоя Хаманака, как обычно, выбежал из комнаты и долго не возвращался. Приближалась ночная проверка, которая проводилась ровно в полночь. Дежурным в этот день был добрый и тихий вольнонаемный Ногути.
— Где Хаманака? — спросил он.
— Только что вышел, — ответил я.
— Вечно он делает все, что захочет. Почему вы не смотрите за ним? — проворчал Ногути.
— У него опять плохое настроение, и мы не знаем, что делать. Как бы не вышло беды, — заметил я.
— Как только он вернется, немедленно доложить, — приказал Ногути.
Было уже час ночи, а Хаманака все не возвращался. Даже молчаливый Морисима наконец не выдержал и проговорил:
— Что же это с ним могло произойти?
Ему, наверное, казалось, что Хаманака или убежал, или покончил с собой.
Впрочем, если говорить прямо, мы тогда не очень беспокоились о нем. Однако на всякий случай я все же решил проверить полку с вещами Хаманака. Увидев его вещи, я понял всю серьезность случившегося.
Обмундирование было аккуратно сложено. Ни дневника, ни других записей не оказалось. Было ясно, что Хаманака ушел.
Морисима, подойдя ко мне, сказал:
— Ну что, будем докладывать? Или лучше поискать самим? Не знаю, что и делать.
Я побежал к Ногути.
Вероятно, у меня был встревоженный вид, так как Ногути, увидев меня, даже подскочил.