– Капитан, – произнесла она. – Вам нужно поспать.
– Я знаю, – ответил он.
– Я знаю, что вы не можете. Мы все такие. Вы слишком напряжены. Солдаты шепчутся. Ваши гвардейцы задаются вопросом, что вы с собой делаете. Я тоже.
Уллиор вздохнул.
– Я прошу прощения. Мы слишком долго были товарищами, чтобы я стал лгать тебе.
– Вам нужно отдохнуть. Вы слишком давите на себя и никому не будете полезны.
– Я знаю, – признался он.
– Вы нам не доверяете?
Он вздрогнул.
– Конечно, доверяю, – воскликнул он.
– Тогда докажите это. Давайте мы исполним то, ради чего оказались здесь. Давайте мы будем бдительны, а вы перестанете делать нашу работу за нас.
– Да, – согласился Уллиор. – Да, – повторил он с чувством. Он ощутил волну стыда за то, что вел себя так, словно сомневался в решимости и мастерстве своих гвардейцев. После стыда, который помог ему прорвать плотину его одержимости, пришло облегчение. Впервые с тех пор, как Вентор определил его судьбу, Уллиор понял и поверил, что он не одинок.
Он подумал, что наконец-то сможет заснуть.
В тот вечер надвигались грозовые тучи, ускоряя наступление ночи, и он приветствовал темноту. Он знал, что страх придет снова, но не этой ночью. Уллиор поклялся, что доживет до утра, не поддаваясь порыву встать на дежурство. Если он преуспеет, это станет настоящей победой над страхом. И когда тот вернется, то будет слабее. Для него это станет триумфом, достойным героической песни.
Уллиор ел с товарищами гвардейцами и был весел. Когда он удалился в свои покои, разразилась буря. Она была свирепой, гром грохотал в небе каждые несколько секунд, и дождь падал темной завесой. Уллиор взглянул из окон в сторону средоточия. Он не мог видеть Полуночную. Шпиль был скрыт темнотой сгустившегося сумрака и пеленой дождя.
Уллиор почувствовал, как его плечи поникли, и напряжение спало с них.
«Я тебя не вижу, – обратился он к башне. – И ты не можешь видеть меня». Это была глупая мысль, но она казалась истинной.
Налетел порыв ветра, швырнувший капли дождя ему в лицо. Уллиор впустил его, дал ему объять себя, освежить. Затем он закрыл ставни. Рухнул в постель. И стал прислушиваться к раскатам грома и дождю, барабанящему в окна. Буря окутала его, и он уснул.
***
Уллиор открыл глаза, хватая ртом воздух. Кошмар мгновенно исчез из памяти, но его холодный кулак все еще сжимал его сердце. Страх вернулся и был хуже, чем когда-либо прежде. Буря все еще гремела, гром рокотал над замком, словно оползень, дождь с ревом обрушивался вниз. Но за шумом шторма он уловил тишину.
Уллиор вскочил с кровати и оделся для битвы. Когда он позвал слугу, ответа не последовало, и повисшая тишина будто сгустилась. Держа меч наготове, он открыл дверь в свою комнату.
В зале не было никакой охраны. Уллиор снова позвал, его голос был громким и одиноким между раскатами грома.
Ничего. Никого.
Он побежал по короткому коридору к лестнице, которая по спирали спускалась с вершины башни. Преодолев дюжину ступенек, он обнаружил первое из тел. Голова гвардейца застыла под прямым углом, а из раны в его боку торчал зазубренный осколок кости. На теле не было ни кровинки.
– Вампиры! – крикнул Уллиор, снова пытаясь поднять тревогу. – На нас напали! В замке вампиры!
Тишина улыбнулась ему, и страх сдавил грудь Уллиора так сильно, что его чуть не вырвало.
Он сбежал вниз по лестнице, ощущая головокружение от ужасающего предвкушения, и выбежал на бастионы самой высокой, внутренней стены крепости. Вспышка молнии осветила бойню. Повсюду лежали трупы, некоторые обескровленные, другие в лужах своей крови, темная жидкость смешивалась с глубокими лужами дождя. Смерть каждого ужасала. Тела были искалечены, на них зияли жестокие раны. Руки и головы усеяли зубчатые стены, словно осенние листья. Одна из голов принадлежала Одии Батас. На ее лице застыл отчаянный гнев.
Гром стих. Тишина окутала Уллиора. Он был один. Ужас его юности, свежий после воскрешения, пронесся по его крови и пронзил сердце.