- Спасибо, – Славя неловко села на кровати мелкой, куда он ее опустил, и сейчас совсем растерявшаяся. Здесь, на свету, гораздо лучше видны все ее многочисленные царапины и порезы, оставшиеся после того, как ее тащили по лесу и били. Хорошо только то, что ни один из них не был достаточно серьезным, чтобы стать угрозой для жизни, в большинстве своем мелкие царапины, уже закрывшиеся, но два или три еще кровоточили. Девушка пыталась натянуть рубашку как можно ниже, но хлопковая ткань все-таки имела свои пределы растяжения и отказывалась сползать еще ниже, чтобы закрыть бедра.
- Тебе надо обработать царапины, – сказал Эдвард, оглядываясь по сторонам, – как минимум, надо их все промыть.
- Может, медсестру позвать? – сразу же предложила Ульяна, – Я ее разбужу, она должна помочь. Да и в медпункте наверняка есть все нужное!
- Не надо никакой медсестры, – сразу же встряла Славя, собрав остатки твердости в своем голосе в кулачок, – И ничего вообще не надо, со мной все в порядке. До домика только своего дойду…
- Сиди, никакой инициативы, – предупредил ее Эдвард, но все-таки едва заметным движением головы благодарно кивнул ей в ответ. Медсестра сейчас могла оказаться совсем некстати, потребовав ответов на свои вопросы, какие обязательно возникнут. Пришлось бы рассказывать слишком много лишнего, способного бросить на него серьезную тень. В последний день в лагере ему не хватало только расследования о преступлениях. Славя все-таки тоже это поняла и даже приняла его сторону, за что нельзя не быть благодарным. Эдвард снова взял инициативу в свои руки, – Славя, тебе сейчас, во-первых, необходимо переодеться, а потом промыть все царапины. Я сейчас схожу за чистой водой…
- Я с тобой схожу, – сказала Алиса твердым голосом, – а Ульянка пока поможет Славе переодеться. Все равно вдвоем быстрее вернемся, – в руках у нее была та же самая пластиковая бутылка, которой он когда-то уже воспользовался, чтобы привести в порядок ее саму после своей ошибки с путешествием между лагерями.
- Хорошо, – кивнул он и посмотрел на Ульянку, – Мы скоро вернемся. И не донимай Славю расспросами.
- Да не надо ничего, – еще раз девушка попыталась отказаться от помощи, но он только приложил палец к губам, велев ей замолчать. Девушка закрыла свои голубые глаза и лишь послушно кивнула, не смея больше спорить, а он с Алисой все-таки вышел наружу, оставив ее переодеваться в собственную форму. Девушка только добавила, – подожди снаружи… я… рубашку верну.
Дверь только успела закрыться за ними, как Эдвард схлопотал пощечину. Точнее, мог бы схлопотать, если бы не нервное состояние и вновь взвинченные инстинкты рукопашного боя после недавней схватки. Не успел даже полностью понять, что именно происходит, как на автомате выставил блок против направленной в его сторону руки. Ладонь Алисы остановилась всего лишь в паре сантиметров от его лица, на котором сейчас же проявилось выражение изумления и непонимания ситуации, поскольку девушка выглядела одновременно расстроенной и разозленной.
- Дурак! – бросила ему в лицо, и тут же, не отказавшись от собственных намерений, ударила с другой стороны, но в этот раз он уже не стал защищаться, контролируя и себя, и ситуацию. Правую щеку словно обожгло от удара ладонью, – Куда ты опять поперся! Почему ты опять меня бросил?! Совсем обо мне не думаешь, что ли?! – девушка долго сдерживалась, пока шли по лагерю, но сейчас никаких свидетелей больше не было, и потому не считала нужным сдерживаться, – Опять в лесу заблудиться решил? Чего ты за этой блондинкой поперся?! – и еще один удар, теперь уже левая щека вспыхнула.
- Успокоилась? – спросил Эдвард. Дверь открылась, и Ульянка, с красными, как ядерный взрыв, ушами, протянула ему рубашку, и сразу же снова захлопнула дверь, – давай отойдем, а то, думаю, нас отлично слышно…
- Да плевать! – Алиса явно торопилась вылить на него все, что думает о его поведении, и уже ничего не стеснялась, – Просто скажи, что тебе на меня все равно, вот тогда я успокоюсь! Я когда тебя на поляне не нашла, не знала, что и думать. Просто взял и бросил меня! А потом еще Ульянка прибегает!
- Я должен был… – начал было Эдвард, но Алиса снова прервала его.
- Никому ты ничего не должен, дубина стоеросовая! Почему все время должен?!
- Ее убить могли! – все тем же спокойным голосом сообщил Эдвард, только тон стал на порядок холоднее, протрезвив его девушку, – Понимаешь, что это значит? Понимаешь, что я не мог терять времени, бегая по лагерю и предупреждая всех и каждого, что ближайшие два или три часа меня не будет. Я должен был спасти ее.
- Как убить? – Алиса сразу же успокоилась и испугалась уже знакомым, запоздалым страхом. Наверняка уже успела придумать себе историю, в которой Славя каким-то образом случайно потерялась в лесу, а Эдвард, забыв обо всем на свете, бросился ее спасать, сразу же бросив и ее саму как ненужную вещь. И все время этим себя накручивала, пока шли обратно в лагерь. Сообщение о том, что все не так просто, как казалось в начале, сразу вывело ее из равновесия.
- Просто, – тем же холодным тоном ответил Эдвард, – Убить. Зарезать. Ее уволокли в лес и били, а потом подвесили на дереве, когда я ее все-таки нашел. И Бездна знает, что еще с ней могли сделать, если бы опоздал хотя бы на полчаса. У меня не было времени раздумывать, как лучше всего поступить, надо было действовать сразу…
- Я… я не знала, – теперь она смутилась, почувствовав, как эгоистично себя повела, зачем-то обвиняя Эдварда в том, что сама придумала, – Я думала…
- Забудь, – он тоже смягчился и обнял девушку, – главное, что все обошлось и вы все в безопасности. И, что для меня важнее всего, тебе тоже ничего не угрожает.
- Эд, а тот, кто… – начала Алиса, но не дал ей договорить, закрыв рот поцелуем.
- Не думай об этом, – сказал он только через несколько секунд, – просто не думай. Он уже никому не сможет причинить вред, об этом я позаботился.
- Ладно, – она как-то по-детски на него посмотрела и зачем-то обняла, – Эд, только ты скажи… Нет, просто… Я подумала, что ты меня оставил…
- Глупости, – он только усмехнулся, – Сколько раз я уже просил тебя об этом не думать? Я только из-за тебя и дышу до сих пор. Только из-за тебя и хочу, чтобы эта смена не заканчивалась. Я…
- Я поняла, – Алиса сама теперь его поцеловала, – Я просто боюсь. Что все это может закончиться… И будет все как прежде. До этой смены.
- Уже не будет, – уверенно сказала Эдвард, – ни у кого не будет.
До рукомойников они все-таки дошли, набрать чистой воды, и на жестяной крыше Эдвард снова увидел знакомого совенка, с любопытством рассматривающего их пару. Довольно ухнув, птица бесшумно поднялась в воздух и вскоре исчезла в ночном небе.
- Ты видел? – удивленно спросила Алиса, указывая пальцем на то место, где совенок только что сидел, – Я первый раз здесь сову увидела! Здорово!
- Конечно, – согласно кивнул Эдвард, мысленно подумав, что был бы не против вообще никогда этой птицы не видеть. Кроме лишних проблем она ему так ничего и не принесла, – Удивительное животное.
На обратном пути Алиса выглядела больше молчаливой и задумчивой, наверное, заново переваривая все услышанное об Эдварде, но он сейчас старался ей не мешать. В таких вопросах сложно было хоть что-то посоветовать, и решения, какие человек примет, зависят исключительно от него самого. Только уже на середине пути она снова взяла его за руку и крепко сжала, словно боялась отпустить. Он тоже сжал ее ладошку в ответ, боясь услышать того, что девушка сейчас решит. Может быть, они действительно слишком разные, чтобы быть вместе, а их будущее слишком неопределенно, чтобы на что-то надеяться, и отрицательный ответ продолжения их истории будет выглядеть самым адекватным из всех возможных. Здесь говорила логика, и спорить с ней не получалось, но душа все равно испуганно вздрагивала, продолжая цепляться за какие-то надежды и малообъяснимые мечтания.
В домике Славя уже успела переодеться и о чем-то тихо говорила с Ульяной, когда они вернулись. Девушка сразу заулыбалась, увидев Эдварда, но тут же отвернула взгляд, оставив еще вопрос без ответа. Она видела то, что не должна была видеть, того Эдварда, который был на самом деле, а не того, какой снова проснулся в этом лагере, и эта разница между ними оказалась даже слишком заметной. Славя могла это принять, а могла и не принять, даже оставаясь благодарной за то, что ее спас.