Может сложиться впечатление, что автор говорит о развернутой метафизической конструкции, где сосуществуют много различных Я, как в случае синдрома множественной личности. На самом деле речь не об этом.
В случае психологической диссоциации социальное Я человека распадается на фрагменты, и каждый фрагмент исполняет определенную функцию в социуме, оставаясь в изоляции от той целостности, которой являются нормальная личность и здоровое чувство Я. Это глубокое психическое нарушение, требующее вмешательства психиатра или психотерапевта. Путаница с этими Я вызвана психиатрическим жаргоном, в котором слово «Я» равно слову «Личность», хотя очень часто эти слова обозначают разные проявления психической реальности – и по качеству, и по сложности.
Позволю себе высказать гипотезу, касающуюся устройства нашего психического мира в этом непростом аспекте. Наша психика способна создавать множество разных личностей. Или, как считает Нэнси МакВильямс, в случае раннего диссоциативного расстройства «интеграция собственного Я пресекается в самой начальной точке»55. Важно понимать различие между Я в психиатрии (а также в психологии) и «чувством Я», о котором идет речь в этой книге.
Для психиатра и психолога Я – это целостное взаимодействие нескольких высших функций психики: Я-концепции, памяти, характерологических показателей и др. Иными словами, Я – это собранная конструкция, которая функционирует как целое либо как псевдоцелое (в случае синдрома множественной личности).
Для философа, который размышляет о человеке в контексте целостности, Я не может быть конструкцией или чем-то состоящим из множества элементов.
Я – это единое и простое чувство (простое в значении «неразложимое на части»). Оно выше всех характеристик личности, выше мышления о себе и памяти о своей личной истории. Я не является результатом сложения этих компонентов, качеств, свойств.
Например, в случае полной амнезии, когда личность забывает все содержание своей жизни, теряет все приобретенные навыки (умение писать, читать, даже ходить), принято считать, что пациент становится tabula rasa, и после курса повторного обучения формируется другая личность с иным характером, а значит, и с другим Я.
Но я считаю, что истинное Я человека – это непрерывное и неизменное чувство. Будучи «наблюдателем наблюдателя», оно никак не может проявить себя в реакциях, поведении, мышлении. Оно может отстраненно наблюдать за несколькими личностями, сменяющими друг друга в расстроенной психике, или за тем, как вырастает новая личность на месте старой, утраченной в результате амнезии.
Когда я употребляю словосочетания динамическое Я, умственное Я, рефлексирующее Я, речь идет не более чем о стабильной конфигурации психических характеристик, возникших в процессе некоторой активности.
Если Я не было усилено специальной практикой, оно автоматически отождествляет себя со всяким относительно стабильным режимом работы психики. Именно эти автоматические отождествления и порождают призрачные Я, связанные с определенным типом психической активности – динамизмом, работой мышления и воображения, рефлексией.
Таким образом, во внетелесном опыте (если это состояние переживается регулярно, что постепенно формирует новое состояние сознания со своими специфическими качествами) вместе с рефлексией исчезает и рефлексирующее Я. При этом пробуждается некий механизм, способный заменить рефлексию.
Чтобы проиллюстрировать этот феномен, приведу пример мыслительной активности во внетелесном опыте. Рассмотрим несколько типичных действий, которые мы совершаем, когда выходим из тела.
Я пережил множество внетелесных опытов и имел возможность наблюдать за поведением своего сознания в этом состоянии. Первые побуждения, которые испытывает человек, чье сознание находится вне тела, – это тестирование реальности и ориентация в ней. Например, я в течение длительного периода использовал классический способ тестирования реальности (или состояния осознанности) – каждый раз, оказавшись вне тела или в осознанном сновидении, я поднимал к глазам ладони и внимательно их рассматривал.
Когда мы делаем нечто подобное наяву, наша психика сначала «проигрывает» целую последовательность рефлексивных размышлений. Они мало осознаются, поскольку во многих отношениях достаточно автоматичны. Вопросы, которые мы себе задаем, и ответы, которые получаем, даже не вербализируются.
«Где я нахожусь?», «Это явь или сновидение?», «Если я вне тела, то где находится мое физическое тело?», «Могу ли я взглянуть на него?», «Как выглядит мое тело сновидения?», «Что я вижу, когда смотрю на него в этом состоянии сознания?»