Дежурство в блоке наблюдения было утомительным, но полковник настоял, чтобы врачи тоже дежурили, поочередно с его сержантами. Врач в последний раз пробежал взглядом по мониторам и, ссутулившись, отправился к кушетке, чтобы забыться в беспокойном сне на четыре часа. На его место сел техник-сержант из команды полковника и невозмутимо шевеля челюстями, принялся рассматривать картинки на мониторах. Сидевший рядом оператор снял наушники, из которых позвякивала музыка и, потянувшись, так, что суставы захрустели, налил себе чая из термоса. Ему то что, подумал врач, отсидит восемь часов у мониторов и пойдет домой, помоется, ляжет в чистую постель… А может перед сном и водочки выпьет, как белый человек.
Измайлов укрылся серым одеялом, пахнущим какой-то дезинфицирующей гадостью, закрыл глаза и тоскливо вздохнул. Сколько теперь еще придется провести здесь времени? Этот болван полковник хочет выслужиться, а сидеть на казарменном положении и пялиться на экраны приходится им. И непонятно, чего надо ждать, то ли когда все подопытные себе глотки перережут, то ли впадут в прострацию, как Двенадцатый, которого приходилось теперь кормить чуть ли не с ложечки. Шесть дней уже прошло, а толку нет. Скорей бы уж полковник переходил ко второму этапу, да убирался со своим экспериментом. Заключенные уже что-то почуяли, забеспокоились, вопросы задают… Наверняка ведь кто-то из охраны болтает, да только что они знают? Только я да Паршин знают о том, что происходит, а команда полковника не в счет, им болтать – только себе вредить. Конвоиры – но они знают не больше других, при них ведь разговоров никаких не велось. Витамины, полковник, витаминчики… Вот объявят голодовку или начнут на охрану кидаться, тогда тебя и клюнет петух жареный… Выкинут отсюда, останешься ты на бобах. Хотя такие обычно не тонут…
В длинном зале с мраморными колоннами, уходящими ввысь метров на шесть над зеркальным полом из коричневого гранита, в котором отражались громадные разлапистые хрустальные люстры с множеством горящих лампочек перед группой толстых людей в расшитых золотом мундирах стоял полковник, по бокам – две рослые фигуры в черных костюмах и черных очках. Полковник бледен и сутулится, глаз не поднимает, губы сжаты полоской. К нему из группы выдвигается квадратный человек со щеками, спадающими на воротник и в фуражке, надвинутой на глаза. Этот человек с большой звездой на золотых погонах рычит на полковника, который еще больше сутулится.
– … Ишь ты, благодетель какой выискался, решил преступность искоренить? А как ты собрался среди людей преступников выявлять? Или мы должны ждать, пока они кого-нибудь не убьют, сначала? Тогда ты им своих нанокибов воткнешь в мозги, и они станут тихими и спокойными, да? Или ты предложишь всем поголовно этих кибов вводить, чтобы не рисковать? Так не пойдет… Не позволим!
Квадратный человек машет перед лицом полковника ставшего еще меньше ростом толстым пальцем и снова рычит так, что изо рта его брызжет слюна.
– Такого права мы тебе не дадим, чтобы нас за подопытных животных держать! Мы сначала тебя подопытным сделаем! – Квадратный человек с красным лицом протягивает руку и срывает с плеч полковника погоны, непонятно как оказавшиеся на штатском костюме. Погоны выдираются с мясом, какие-то нитки тянутся за ними, будто толстая черная паутина. Погоны летят на пол, рыдающего полковника с перекошенным от страха лицом хватают за руки двое в черных очках и полковник начинает извиваться, как червяк, скользя по полу ногами. Квадратный человек уже держит в руке шприц, из которого брызжет струйка, распадаясь на сверкающие капли, и игла втыкается прямо в лоб полковника, который широко открывает рот в беззвучном крике, глаза его широко раскрываются и он повисает на руках, а квадратный человек брезгливо стряхивает клетчатым платком сверкнувшую каплю с рукава мундира…
Утирая пот со лба ладонью, врач осторожно покачал тяжелой головой. Вот же приснится гадость, кошмар сплошной. И откуда только берется… Глянув на часы, он спустил ноги и, нащупав ботинки, принялся всовывать в них ноги. За мониторами все так же сидели жующий сержант и оператор в наушниках. Еще двадцать минут до смены, можно пойти в душевую и помыться. Все тело было липким от пота, надо будет и рубашку сменить, да и носки тоже…
Протянув к нему руки, скованные наручниками, Восьмой со слезами на глазах твердил как заведенный, не обращая ни на что внимания.
– Не могу я так, не могу… Помогите доктор, помогите… Не могу я так…