Однако наше ухо не только слышит, у него есть и другие задачи. Во внутреннем ухе находится перепончатый лабиринт, помогающий контролировать равновесие и движения головы. Он состоит из двух частей: первая – это две камеры, заполненные жидкостью и выстланные тонкими волосками. Волоски могут улавливать смещения кристалликов кальцита, что неизбежно происходит при движениях головы и тела; таким образом, мы можем контролировать позицию головы. Другая часть представляет собой систему из трех петель, расположенных под углом 90 градусов одна к другой. Эти петли – полукружные каналы – тоже выстланы ресничками, реагирующими на колебания жидкости, то есть движения и повороты головы воспринимаются за счет движения жидкости в полукружных каналах. Именно полукружные каналы оказались особенно интересными при сравнении неандертальцев со всеми другими видами людей. Мы знаем, что размер и форма полукружных каналов закладываются еще до рождения и на всю жизнь остаются в таком законченном и неизменном виде. Поэтому любые различия в строении полукружных каналов – это генетически обусловленные, наследуемые признаки, а не результат влияния внешней среды.
Сегодня с помощью КТ исследованы уже около двадцати неандертальских черепов, и в результате обнаружилось, что у каждого из них полукружные каналы внутреннего уха немного отличаются от наших и по форме, и по ориентации. Это выглядит особенно интригующе в свете того, что у Homo erectus – предполагаемых предков как неандертальцев, так и ранних людей современного типа – полукружные каналы как раз очень похожи на наши. Иными словами, неандертальцы выбиваются из ряда. Но еще любопытнее, что у возможных европейских предков неандертальцев, представленных ископаемыми из Штайнхайма и Райлингена в Германии, наблюдается некоторое приближение к неандертальской конструкции. Значит, эта конструкция могла сформироваться именно у европейских жителей. Но почему?
Одно из объяснений предполагает, что форма полукружных каналов зависит от каких-то других признаков – например, от общей формы мозга или черепа. Действительно, у неандертальцев имеются некоторые характерные особенности в форме височных костей, тех самых, что окружают слуховое отверстие. Но с другой стороны, специфика полукружных каналов может быть связана с какими-то адаптациями – например, к климату (хотя у нынешних людей в холодных и теплых климатических зонах нет никаких различий в строении полукружных каналов). Ученые, занимавшиеся этим вопросом, в том числе и Фред Спур, считают, что ответ, по-видимому, нужно искать в функции самих полукружных каналов: контролировать движение и повороты головы. Хотя мы пока плохо понимаем механизм взаимодействия шеи, головы и полукружных каналов, однако знаем, что по сравнению с современными людьми у неандертальцев была более короткая и широкая шея и это, скорее всего, предопределяло характер движений головы: представим, как будет вертеться голова, глубоко сидящая в мощной плечевой и шейной мускулатуре. Добавим сюда и другие особенности черепа неандертальцев: его задняя часть вытянута, основание черепной коробки более плоское, чем у нас, а лицевая часть, особенно в области носа, сильнее выступает вперед. Все это также свидетельствует о вероятной разнице в движении головы – и при относительно спокойных действиях, таких как ходьба, и при напряженных и энергичных, таких как бег или охота.
Одной из первых окаменелостей, по которым начали изучать строение внутреннего уха неандертальцев, стал череп из коллекции Музея естественной истории в Лондоне. Это неполный и, судя по размеру, детский череп из местонахождения Девилс-Тауэр. Он был найден в 1926 году при раскопках под отвесным обрывом с северной стороны Гибралтарской скалы вместе с костями животных и каменными орудиями. От черепа сохранились три кости черепной коробки, часть верхней челюсти и почти полная нижняя челюсть, в которой были и молочные зубы, и формирующиеся коренные. Сейчас, когда надо выяснить, сколько лет ребенку, год рождения которого мы не знаем (а также при криминалистической экспертизе неопознанных жертв), то наилучшим образом возраст определяется по зубам. К гибралтарскому черепу подошли именно с этой меркой. Было точно установлено, что это ребенок, у которого еще не начал прорезываться первый моляр, – то есть ему не больше шести лет (при условии, что зубы у неандертальцев прорезывались в том же возрасте, что и у нынешних людей). Исследование, проведенное в 1928 году, показало, что, судя по зрелости зубов, ребенок умер в пятилетнем возрасте, но при этом размер его мозга, насколько можно было определить по сохранившимся фрагментам черепа, был несколько больше, чем у его теперешних сверстников. Все считали, что найденные фрагменты являются частями одного черепа, – все, кроме антрополога Анн-Мари Тилье. Она в 1982 году предположила, что височная кость может принадлежать другому ребенку – малышу, умершему в возрасте примерно трех лет.