– Почему в ресторане не продают спиртное?
Кашляющим приходилось измерять температуру, пересаживать. А зачем в карантин запретили продавать алкоголь, Николай Федорович не понимал. Да и в пользу маски не верил, сам скидывал на подбородок, едва выходил из поля зрения камер. Но пассажирам приходилось бормотать набившие оскомину штампы про безопасность и прочее.
Железная дорога нынче тоже «смотрит на запад» – горячие линии, отзывы, каждому кланяйся, ни на кого не прикрикни. А в самоизоляцию ябедников еще больше развелось. Поэтому, хотя вагоны наполовину пустые, после очередного рейса из Питера чувствовал он себя измочаленным. Раньше было время передохнуть между поездками, а теперь и этого не осталось: когда состав отгонят в тупик, ему нужно лично присутствовать при дезинфекции перед вечерним рейсом. И через три часа – снова в дорогу, обратно в Питер.
Раньше Николай Федорович любил наблюдать, как пассажиры вываливаются на платформу, с наслаждением закуривают, встречают любимых. Но пандемия – мрачное время. Ни одного парня с цветами, никаких поцелуев-объятий-веселья. Сутулятся, прячутся под масками, торопятся под неприветливым ветром прочь. Пяти минут после прибытия не прошло – перрон пуст.
Лидка, проводница штабного вагона, уже собиралась захлопнуть дверь, когда Николай Федорович увидел женщину, спешащую к поезду. Нелепая – длинная юбка чуть не волочится по перрону, волосы странного цвета – почти фиолетовые, лицо морщинистое. Но шагает бодро. Пассажирка? Забыла что-то?
– В каком вагоне ехали? – услышал он Лидкин рык.
А потом еще громче:
– Нет, начальник поезда занят. Отойдите, мы сейчас в депо.
Лидка – трудяга, но есть недостаток: старой закалки. Любит поскандалить. А жалобы ему сейчас никак не нужны. Поэтому он отодвинул стакан с чаем и поспешил на помощь.
И очень вовремя: назревала настоящая буря. На глазах у пожилой дамы слезы, вцепилась в поручень вагона, а Лидка ее оттолкнуть пытается. Сейчас еще травму нанесет!
– А ну, отойди, – велел он подчиненной и ласково обратился к старухе:
– Я начальник поезда. Вы ко мне?
Бабка мигом перестала рыдать, ловко ввинтилась внутрь и внушительно произнесла:
– Прошу внимательно выслушать. У меня убили сына, два дня назад, двадцать шестого апреля. Его звали Александр Бардин. Актер театра и кино. Вы наверняка его знаете.
Начальнику поезда показалось: имя вроде знакомое.
Лидка из-за спины подсказала:
– Сериал «Мент всегда прав». По главному каналу.
Точно. Приятный, милый актер и совсем молодой. Кто ж его убил-то? И при чем тут поезд?
Часы показывали: через минуту они в тупик отправятся. А старуха, как назло, опять рыдать начала. Вот что теперь делать?
Верная Лидка увидела, что шеф растерялся, и мигом на помощь:
– Я этого актера на лицо знаю. И по всем вагонам хожу. Не ездил он у нас в поезде. Выходите! Сейчас в тупик уедем.
Но посетительница вытерла слезы и как отрезала:
– Он и не ездил. Вы убийцу везли!
Еще хлеще.
Женщина с фиолетовыми волосами обличающим тоном продолжила:
– С вашей бригадой двадцать шестого апреля ехала женщина – его жена, моя невестка. Достоверно известно: билет она покупала, в поезд садилась. Но мне нужно знать: добралась она до Санкт-Петербурга или вышла раньше.
– А мы-то откуда знаем? Мы за пассажирами не следим, – отозвался Николай Федорович.
Поезд дернулся и потащился прочь с платформы. Вот теперь морока: посторонний человек в депо.
– И вообще мы не выдаем личную информацию. Обращайтесь в полицию, – продолжал напирать он.
А Лидка вдруг спросила:
– В каком вагоне ваша невестка ехала?
– Не знаю, – понурилась пожилая женщина. – Но у меня есть ее фотография. Она девица приметная, а у вас всего восемь вагонов. Понимаете… мой сын был богат. Его убили – в ту самую ночь, когда она в Санкт-Петербург якобы отправилась. Я полагаю, невестка специально уехала, чтобы алиби себе обеспечить. Но если она вышла в Твери… и вернулась в Москву – тогда все меняется!
– Я не буду обсуждать с вами других пассажиров, – повторил начальник поезда. – Если у вас есть подозрения – обращайтесь в полицию.
Он ожидал, что Лидка поддержит, но суровая проводница неожиданно мягким тоном молвила:
– Николай Федорович, все равно в тупик уже едем. Давайте девочек позовем, пусть фотку посмотрят. Жалко, что ли?
Еще сутки назад Наде казалось: карантин – чуть не лучшее время в жизни. Дима почти все время рядом. Хотя и работал, обычный свой «турбонадув» отключил. Интервью чаще брал по Зуму, если уезжал, то ненадолго. Вставали не рано, ели неспешно. Появилось время поболтать, на диване у телевизора поваляться.