А ведь вроде как ей нравилось говорить со мной… Нравился мой запах… Она сама хотела оставаться в моём доме… Почему же за один миг решила всё перечеркнуть?
Внутри ещё горела обида, что она скучает по собаке, пока я скучаю по ней…
Но нет. Второй раз оставлять Элиссу одну точно не стану, мне хватило прежнего эксперимента. Это же можно с пыткой сравнить – полная изоляция. Чем я только думал тогда, дебил. Теперь же просто дал себе слово отвыкать от неё вопреки всему, даже постоянно сталкиваясь, даже продолжая общаться. И хотя пока у меня выходило совсем хреново, надежды не терял. Мне казалось, что однажды она поймёт наконец, что бояться нечего, и сможет жить полноценной жизнью, хоть и без моего деятельного участия. Отпустить её, конечно, никуда не отпущу, но в остальном – свобода действий. Ещё бы она только хотела действовать… хоть как-то уже…
Поздно вечером мельком (чтобы не зависать на её изображении) просмотрел записи, выяснив, что большую часть дня девочка сидит, уткнувшись взглядом в одну точку и даже не шевелится. Вчера ночью спустилась на кухню попить, но услышала наши игрища, судя по тому, как замерла и повернулась в сторону моей комнаты, и сразу же убежала к себе, заперевшись изнутри и проревев всю ночь.
Разумеется, не от того, что со мной была другая (по идее и раньше были другие, просто домой я их обычно не таскал, но раз у нас всё равно ничего не выйдет, то не бегать же мне вечно по гостиничным номерам). Хотя может где-то в глубине души мне и хотелось показать ей, что вот кто-то из кожи вон готов лезть ради моего внимания, не то что она…
Но подумать, что Элисса стала бы ревновать, даже не мог. С чего бы? Скорее, испугалась, что теперь захочу и с ней так развлекаться. Надо бы ей объяснить всё же, что ничего такого у нас не будет.
Глядя, как горько она плачет, совсем одна, я как-то поумерил свои идеи о необходимости полного безразличия и верности своих поступков. Она же живая. И ей больно. Даже если пыталась меня убить, то теперь она тут снова как в тюрьме.
Да, я больше не считаю её женой, а себя обязанным ей чем-то кроме самого необходимого, но это не значит, что нужно теперь над ней издеваться. К тому же только слепой бы не заметил, как сильно она похудела за это время. Нужно с этим как-то разобраться.
Перемотал немного запись, заметив, как она ложится в постель, глядя в потолок, а потом закрывает глаза, крепко зажмурившись. Переключился на «онлайн» и сразу же вскочил по привычке, намереваясь бежать успокаивать, глядя на то, как она кричит и плачет во сне, но снова перед глазами всплыла картина: я в луже крови и безразличная она рядом.
В конце концов, как-то же она прожила эти две недели, пока я боролся за жизнь? Значит, и дальше справится. Вернулся в свою кровать, ещё хранившую запах чужой женщины, и попытался уснуть. Не смог. Встал и содрал постельное бельё, будто оно виновато в моей бессоннице. Зверь внутри фыркнул. Ему вчера вот вообще не понравилось. Если я хотел его усмирить, то явно просчитался. Потому что его по-прежнему тянуло к паре…
Снова открыл камеры.
Элисса уже проснулась от собственных криков и сейчас просто сидела на постели. Мне даже пришло в голову, что она знает, что я за ней наблюдаю, поэтому так странно себя ведёт. Слишком странно. И выглядит в полутьме как-то совсем зловеще. Маленькая, бледная, безэмоциональная… Ну зато истерика закончилась.
До самого утра мы так и просидели в нескольких метрах друг от друга, разделённые лишь стенами: она, глядя в одну точку на стене, я – на неё. Кажется, настало время принимать уже какие-то более серьёзные решения…
Глава 5
Но в итоге весь день снова провёл в разъездах и поисках информации об Эррин, потому что с каждым днём ситуация в центре ухудшалась, исследования были приостановлены. Я злился на Элиссу, что фактически вынудила меня прогнать единственного стоящего специалиста (ведь все остальные были просто врачами, не имеющими прежде дело с подопытными), но не снимал и своей ответственности. В конце концов следовало всё проверить самому, а не кидаться исполнять пожелания своей, мягко говоря, не слишком откровенной пары.