Как только я закончил, она сразу же пошевелилась, с трудом приподнялась, опираясь на локти, но так и не смогла подняться. Тело дрожало, как осиновый лист на ветру. Руки и ноги — покрытые ожогами и ссадинами — буквально не могли пошевелиться.
— Встать можешь? — спокойно спросил я.
Она кивнула, но попытка подняться провалилась — ноги не слушались. Я обхватил её под плечи, чувствуя, насколько она ослабла. Каждое её движение было мучением.
Поддерживая её, я шагнул к порталу. Он пульсировал в воздухе — тусклый, но стабильный.
Несмотря на то, что я совсем не так представлял себе конец этого рейда, меня все-таки радовало то, что мне просто удалось выжить. С врагом под боком или нет, раненным или здоровым — я просто выжил и вместе с Лурией прошел сквозь портал, оставляя за спиной разруху, гарь и запах крови.
16
Смерть: воссоединение с командой
Один шаг в пустоту и в глазах сразу помутнело. Правда, я так и не понял почему именно: то ли усталость и раны окончательно сломили меня, то ли перенос в другой мир сказался на сознании.
Несколько секунд всё вокруг было тусклым, смазанным. Где-то в отдалении начали пробиваться голоса — неприятные, резкие, наложенные друг на друга. Кричали сразу несколько человек. Раздражённые, испуганные. Я попытался отгородиться от шума, но тут в лицо словно врезалась стена — жаркая, звонкая, с горьким привкусом злости.
Я резко открыл глаза. Лицо горело. Надо мной навис Сириус. Его держали остальные — Реон, Такеши, кто-то ещё, вчетвером или впятером, не разобрать. Он вырывался, плечи дёргались, губы скривлены в ярости, пальцы сжаты в кулаки. Казалось, исчезни между нами преграда в виде сдерживающих товарищей, и он точно бы набросился на меня.
Тогда голос окружающих прорезал гул окончательно, добравшись до самого центра.
— Ты что о себе возомнил⁈ — орал Сириус, смотря мне прямо в глаза. — Сначала приказы раздаёшь направо и налево, а потом умираешь⁈
И тут в голове вспыхнуло новое, до обидного простое осознание: Сириус знал. Единственный. Он видел всё — знал, сколько раз я умирал, сколько раз возвращался обратно. Каждая моя регрессия становилась регрессией и для него, даже если он молчал об этом. Пока я пытался исправить ошибки, он оставался на месте, застывал внутри этой петли, словно заперт в ожидании следующей попытки, и не имел ни малейшего шанса вмешаться. Он просто сидел и ждал, немой свидетель всего этого безумия.
— Я тебе не какая-то дворняга, которой можно просто так помыкать! — голос Сириуса срывался до такой степени, что за ним едва угадывался гнев. — Если бы ты с самого начала позвал меня на помощь, я бы не дал им утащить тебя на какой-то там скрытый рейд!
И только тогда вся картина сложилась в целое. Не просто гнев, не просто обида. Он действительно пытался спасти меня. Пытался снова и снова, но я упорно отгораживал его, оставлял позади, будто нарочно вытеснял его из уравнения, в котором сам не знал, каков будет результат. И только сейчас, с этой пощёчиной и этим криком, я понял, как много в нём копилось.
Неожиданное тепло под кожей было первым, что вырвало меня собственных мыслей. Оно шло волнами от чужой руки, тёплой, уверенной, положенной на грудь. Кто-то что-то бормотал, и откуда-то шёл мягкий свет, почти незаметный — не огонь и не вспышка, а ровное сияние, будто от старой лампы в тумане. Я опустил глаза и понял, что не стою: меня просто усадили, прислонив к стене, аккуратно, как укладывают раненого, чтобы тот не захлебнулся собственной болью.
Рядом сидела Харука. Спокойная, собранная, сосредоточенная до такой степени, будто бы вокруг не было ни шума, ни чужих голосов, ни Сириуса, вырывающегося из рук товарищей. Одна её ладонь покоилась на моей груди, вторая — придерживала мой затылок. От пальцев тянулись тонкие нити света — бледные, будто лунный свет, и каждая вибрировала с тёплой, почти домашней силой. Она не залечивала раны — она будто успокаивала само тело, приглушала боль, снимала напряжение, подменяя хрупкость чем-то более основательным. Я не знал, как это работает, но прямо сейчас именно ее магия приводила мои мысли в порядок.
— Чего молчишь⁈ — голос Сириуса уже не просто звенел — он резал, будто осколки стекла под ногами. Он вырывался из рук других всё яростнее, как будто от этого зависело что-то большее, чем просто разговор.
— Ну, всё! — рявкнул Реон, перехватывая его сзади и резко оттягивая на себя. — Ему и так досталось! Дай хотя бы прийти в себя!
Но Сириус словно не слышал нашего лидера. Его лицо исказилось до предела, взгляд метался, но не вокруг — он смотрел только на меня, будто остальное перестало существовать. Люди, их руки, наш чертов рейд — всё для него в этот момент было не больше чем фоном, случайными декорациями к сцене, где оставались только мы двое.
— Сказать нечего⁈ — Сириус уже не кричал, но каждое слово звучало как плеть.
Я медленно вдохнул, стараясь не закашляться. Воздух отдавал пылью и кровью. Но промолчать дальше уже не получалось. Как бы тяжело ни было, ответ от меня ждали сейчас — и я это чувствовал всем телом.
Я поднял взгляд — спокойно, прямо, настолько, насколько позволяли дрожащие мышцы лица. Сириус замер. Ни один мускул не дернулся, и хоть его продолжали держать, казалось, он уже не сопротивлялся.
— Я не ожидал, что всё обернётся так, — начал я, не отводя глаз. — Даже не знал, что боги решат использовать меня для проведения скрытого рейда. Это было внезапно. Не только для вас — для меня в первую очередь.
Я оттолкнулся от стены — осторожно, медленно, будто боялся снова потерять равновесие, — и, перенеся тяжесть тела, скрестил ноги. Голова чуть наклонилась сама собой, и я поклонился — глубоко, как полагается не перед командиром, а перед всеми товарищами, которым нанёс боль.
— Мне жаль, что я доставил вам всем столько тревоги. И особенно тебе, Сириус.
Молчание было странным. Глухим. Сириуса отпустили — то ли потому, что он сам перестал рваться, то ли потому, что остальным стало ясно: всё, что нужно было сказать, уже сказано. Но сам Сириус продолжал стоять на месте, не двигаясь, и даже его взгляд оставался прежним — тяжёлым, злым, колющим.
Тут не выдержал уже сам Реон. Лидер нашего лагеря выступил вперёд, напряжённо посмотрел мне в глаза и спросил:
— Но разве есть причина, по которой боги хотели бы избавиться лично от тебя? Очевидно же, что если на скрытый рейд силой затягивают одного — это уже личное.
— Есть причина, — уверенно ответил я, и внезапно в груди что-то ёкнуло — я вспомнил кое-что важное.
Взволнованно оглянувшись, я заметил её — Лурию, девушку, которую притащил с собой из скрытого рейда. Она сидела на земле неподалёку, прижимаясь спиной к холодной стене. Рядом с ней, на коленях, сидел один из наших. Казалось, Лурии и хотели бы оказать помощь уже сейчас, но в нашей команде был всего один лекарь, и он прямо сейчас лечил меня.
Лурия была в сознании — и это стало самым пугающим для меня. Возможно, она очнулась раньше меня. Возможно, даже успела обменяться парой слов с нашими. Я не знал деталей, и не мог даже предположить что случилось пока я был без сознания.
Но её взгляд в этот момент был сосредоточенным и строгим, как у хищника, который внимательно наблюдал за жертвой, решая, какой путь ей предстоит выбрать.
— Причина? — повторил Реон, нахмурив брови.
У меня оставалось не так много вариантов. Правду сказать — и пусть потом весь лагерь узнает кто я такой и что за мной тянется. Или солгать, понадеяться, что Лурия промолчит. Но стоило лишь снова встретиться с ней взглядом — прямым, колющим, как нож, — как стало ясно: лгать не выйдет. Она видела меня насквозь. Словно уже знала, что я собирался сказать.
Да и Сириус… он тоже не отводил взгляда, сжав кулаки так, будто стоило мне сказать не то — и он лично закончит начатое богами.