Я глубоко и даже как-то безысходно выдохнул.
— До того, как я попал в ваш лагерь, я перешёл дорогу одному человеку, который очень нравится богам.
Пауза. Я огляделся. В глазах товарищей был вопрос, но пока не осуждение. И всё равно горло сжало.
— И «перешёл дорогу» — это ещё мягко сказано, — напряженно продолжал я. — Сначала мы были товарищами. Потом он бросил меня умирать. Я выжил. И в какой-то момент решил, что месть — это всё, что у меня осталось. Что если он счастлив, если у него теперь новые союзники — то именно их я должен уничтожить в первую очередь. Хотел, чтобы он страдал. Чтобы понял, что значит потерять то, что тебе дорого.
— Ты кого-то убил? — голос прозвучал негромко, но отозвался в груди.
— Нет, — даже с каким-то облегчением ответил я. — Не успел. Но, возможно, мог бы. Тогда я был готов. Однако одному человеку я всё-таки жизнь испортил, и этот человек стоит перед вами.
Я посмотрел на Сириуса, и вместе со мной множество изумленных взглядов сразу обратились к нему.
— Сириус — это один из товарищей моего заклятого врага. Потерявший память во время одной из наших стычек.
Наступила тишина. Нехорошая. Не та, что приходит после боя, когда ещё звенит в ушах и кровь капает в пыль. Эта была другая — вязкая, как сгущённый страх, будто весь воздух в лагере вдруг стал гулким и плотным. Никто не шевелился. Даже ветер стих.
Я поднял взгляд — и наткнулся на Лурию.
Она сидела там же, где я её заметил несколько минут назад, у стены, склонившись чуть вперёд, с напряжённо выпрямленной спиной. На её лице не было гнева, удивления — ничего лишнего. Только настороженность. Как у зверя, что уже знает, что ты опасен, но ещё не решил, стоит ли бросаться.
В её взгляде я читал вопрос — не «почему ты солгал», а «насколько далеко ты готов зайти». Она явно признала в Сириусе кого-то из прошлого. Но, судя по тому, как она сейчас смотрела на него и на меня — она считала, что мы всё это время играли в одну игру. За спиной у Акиры. За спиной у всех. Возможно, ей было тяжело поверить в историю с потерей памяти?
— Подождите, — вдруг прошептала Харука.
Голос её прорезал тишину, как дрожь по льду. Она всё это время была рядом со мной — тёплая, внимательная, терпеливая. Помогала, когда меня лихорадило. Держала мои руки, когда я не мог даже шепнуть. А теперь смотрела не на меня. На Сириуса.
— То есть… он не помнит своего прошлого?
Я чуть кивнул, не сводя глаз земли под ногами, как будто там могло быть хоть какое-то объяснение.
— Даже имени, — тихо выдохнул я. Голос был сдавленным, но безжалостно ясным.
Сириус дёрнулся, будто хотел что-то сказать, потом шумно выдохнул, посмотрел в сторону, будто сам себе надоел.
— Не смотрите на меня так, — бросил он недовольно. — Не велика потеря. Всё нормально. Перестаньте делать из меня инвалида.
Думаю, тяжелее всего в этой истории было Сириусу. Все-таки теперь он понимал, что отыгрывать свою роль в этой ситуации нужно было качественно. Но вряд ли он знал как правильно изображать из себя человека с потерей памяти.
Я отвёл взгляд — и столкнулся с глазами Реона. Лидер лагеря не моргал. Не отводил взгляда. Не дёргался. Только смотрел — вглубь, мимо глаз, будто пытался нащупать суть чего-то. А потом, не повышая голоса, спросил:
— То есть сейчас боги следят за вашей враждой?
Я чуть усмехнулся. Не весело — скорее, горько.
— Не думал я, что всё выльется в такую подставу, — казалось, даже мой голос стал веселее. — Они выдернули меня в другой мир без предупреждения, без команды, без права на выбор. А затем кинули в лапы тем, кто раньше был рядом с ним. А потом просто смотрели. Как я выкручусь. Как буду выкручиваться дальше.
Я поднял голову, посмотрел на всех — на Сириуса, на Реона, на Харуку, которая снова опустила глаза, будто что-то поняла.
— Вот вам и честный бой, — добавил я. — Вот вам и божественная справедливость.
Я замолчал. Может, потому что больше нечего было сказать. А может — потому что не видел смысла. Всё уже лежало на поверхности.
И тогда, словно щелчок, перед глазами дрогнуло пространство. За ним стали появляться уже привычные вспышки, холодный свет, мерцание уведомлений.
[Уведомление системы]
Бог Врат Бездны с напряжением думает о ваших словах.
[Уведомление системы]
Бог Справедливости и Света чувствует вину за свое бездействие.
[Уведомление системы]
Бог Переломных Судеб поддерживает вашу решимость.
Я медленно выдохнул. Мир вернулся на место, как будто туман на секунду развеялся, показал далёкие вершины и снова скрыл их. Поднял глаза. Вокруг — тишина.
Я провёл рукой по лицу. Осталась испарина. Пульс был сбитым, но я уже не дрожал.
Тотчас окружающие будто внезапно осознали что-то. Их взгляды плавно переместились с меня на Лурию — лучницу без своих стрел. Раненную, дрожавшую от слабости, все время молчавшую. И тогда — как щелчок в воздухе — один голос прорезал пространство.
— А она кто? — резко спросила Харука, слегка приподнимаясь. Её лицо, обычно мягкое, теперь было сжато в камень. Лоб нахмурен, в голосе дрожит не тревога, а едва сдерживаемое раздражение.
Лурия даже не шелохнулась. Она смотрела прямо на меня — всё с тем же взглядом хищницы, выжидающей, какой путь я выберу.
Я тяжело выдохнул.
— Та, кого я взял в заложники, чтобы выжить в скрытом рейде, — я отвечал спокойно. Не оправдываясь сам и не оправдывая её.
Плечи Реона чуть напряглись. Он развернулся к девушке, его тень легла через камни и часть её фигуры. Голос был хриплым, отточенным.
— Иными словами, одна из тех, кто пытался тебя убить?
Лурия улыбнулась — странно, почти спокойно. Но в этой улыбке не было тепла.
— Вы даже не представляете, сколько зла он нам причинил, — сказала она, почти шепотом, но каждая буква резала слух. — В сравнении с этим… убийство — капля.
— Разве это оправдывает попытку целой группой кого-то поймать, забить и жестоко уничтожить? — рвано бросила Харука. Она казалась невероятно злой. В этот момент, возможно, из-за переизбытка эмоций она прервала мое исцеление и направила все свое внимание на лучницу. — Толпой, по сигналу, без слов — просто потому что захотелось?
Харука говорила так, будто сама была свидетелем случившегося. Но правда скрывалась в ином: она просто видела все те травмы, которые остались на мне после того тяжелого боя. Видела и ожоги, и удары, и переломанные кости.
Харука выпрямилась, кровь всё ещё блестела на её запястьях от недавнего лечения. Но теперь её руки были сжаты в кулаки.
— Не важно, что было между вами, — продолжила она. — Наваливаться всей кучей на одного и пытаться забить насмерть — это низко и позорно. Никто из тех, с кем я сражалась, никогда не опускался до такого. Даже враги.
Лурия моргнула. Лёгкое дрожание подбородка, почти незаметное. Но она всё ещё молчала. И, возможно, именно это молчание говорило громче любых слов.
Внезапно, прежде чем кто-то успел снова заговорить, воздух будто дрогнул. Еле уловимый импульс — как вибрация в глубине черепа — и сразу следом перед глазами заплясали строки.
[Уведомление системы]
Бог Равновесия поддерживает мысли Харуки.
[Уведомление системы]
Бог Судебных Весов считает, что лекарь рассуждает здраво.
[Уведомление системы]
Богиня Тихих Сердец раздумывает над тем, чтобы наградить Харуку.
Я прищурился, чуть склонив голову. Эти уведомления не были связаны с моими действиями. Впервые за долгое время они говорили о ком-то другом, и это показалось странным.
Мысли богов о твоих поступках были чем-то сокровенном в этом хрупком мире. Если ты обращал на них свое внимание, они стремились показать тебе что именно думали о тебе. Однако в этой ситуации боги будто хотели показать мне, что они думали о Харуке. Почему? Потому что мы оба были замешаны в этой ситуации?