Да и меня с Сириусом здесь больше никто не сторонился. Мы стали частью этого места. Непривычно, но приятно.
Пока я шёл по лагерю, не спеша рассматривая лица прохожих и мелькающие в их руках инструменты, кто-то в толпе привлёк моё внимание. Белое одеяние, лёгкий шаг, золотистые волосы, светящиеся на солнце, — всё это выдавало её с головой. Несмотря на расстояние, я сразу понял, кто это.
Не раздумывая, я прибавил шаг, лавируя между людьми, и вскоре поравнялся с ней. Не стал сразу привлекать внимание. Просто шагал рядом, улавливая в её движениях знакомую лёгкость. Лишь спустя несколько секунд Харука, по-прежнему погружённая в свои мысли, заметила меня. Она чуть вздрогнула и посмотрела в бок.
— Что такое? — спросила она, немного нахмурившись.
— Ничего. Просто увидел тебя и решил поздороваться.
— Но так и не поздоровался?
— Привет, — выдавил я с виноватой улыбкой.
Она тихо вздохнула, не останавливаясь.
— Я рада, что ты наконец-то поправился. Думала, ещё пару дней будешь отлеживаться в кровати, — произнесла она, не оборачиваясь.
— Уже как-то неприлично отлеживаться, — ответил я с кривоватой усмешкой.
— Тебе можно. Как и другим участникам рейдов. Вы берёте на себя слишком большой риск, поэтому вне рейдов можете просто наслаждаться жизнью.
— А что другие?
— Другие не рискуют, поэтому работают в своём темпе, но постоянно.
— И тебе тоже полагается отдых, верно?
— Верно.
— Тогда куда ты спешишь?
Харука вдруг остановилась. Лёгкий выдох, будто она действительно на мгновение задумалась. И только тогда я заметил — в её руках были полотенца. Несколько чистых, аккуратно сложенных. Не к добру. Какое-то нехорошее предчувствие кольнуло в груди.
— Для кого это? — спросил я, кивнув на её руки.
— Для Сириуса.
— Он доставляет тебе проблемы?
— Нет, совсем нет.
— Тогда почему ты так напряжённо бежишь с полотенцами?
Харука на мгновение отвела взгляд, будто не хотела сразу отвечать. Затем тяжело вздохнула, сжала пальцы на ткани и наконец произнесла:
— Пошли со мной и сам увидишь.
Пока мы шли, внутри нарастало странное беспокойство. Каждым шагом Харука уводила меня всё дальше от центра лагеря, всё ближе к его границе. Я сразу понял направление — к внешнему периметру. Но когда мы перешагнули через черту охранных заклинаний и покинули пределы лагеря, тревога усилилась. Что Сириус делал за его пределами? Почему никто не остановил его? Кто дал ему разрешение так свободно покидать защищённую территорию?
Вокруг простирался мёртвый пейзаж. Земля, испещрённая трещинами, будто пересохла до самого ядра. Воздух был сухим, будто сам выжжен какой-то проклятой магией. Никакой растительности, ни одного звука. Место, где обосновался лагерь, теперь больше походило на мёртвую пустошь. Создавалось ощущение, что одна-единственная вспышка силы выжгла всё живое в округе за одно мгновение.
Вдалеке, едва различимые сквозь дрожащий жаркий воздух, возвышались силуэты руин. Там, где раньше был город. Там проходил наш последний рейд. Теперь от него остались только обломки и обугленные каркасы зданий.
Я всё ещё переваривал увиденное, когда Харука внезапно остановилась. Я тоже замер. Только опустив взгляд вниз, я заметил, что мы стояли прямо на краю разлома — тёмного, зияющего ущелья, уходящего вглубь земли. Казалось, оно не имело дна.
Шаг вперёд — и можно сорваться в бездну.
Я удивлённо посмотрел на Харуку, ожидая объяснений, но та лишь коротко задержала мой взгляд и молча отвернулась. Словно это было чем-то само собой разумеющимся. Она шагнула в сторону разлома, двигаясь вдоль его края — будто по памяти, будто каждый шаг она уже проходила не раз. Я последовал за ней, всё ещё не понимая, куда мы идём и зачем.
Наконец перед нами открылась узкая тропа, прорезавшаяся вдоль склона. Она вела вниз, как будто приглашая нас в более глубокий, скрытый уровень этого мёртвого мира. Каменные уступы под ногами были гладкими и сухими, шаги отдавались глухим эхом, хоть вокруг и не было слышно ни звука.
Мы двигались в тишине. В полной, вязкой тишине, от которой закладывало уши. Поверхность, светлая и привычная, осталась где-то выше. Здесь же становилось всё темнее, воздух тяжелел, цвета постепенно теряли насыщенность, как будто сама реальность истончалась.
Чем ниже мы спускались, тем сильнее меня терзали догадки. Что именно Сириус делал здесь? Почему он приходил в это место? Почему не сказал мне ни слова? Неужели всё это было как-то связано с тем, что в последнее время он начал меня избегать?
Первым, что настигло моё сознание, был плеск воды. Неестественно громкий, резкий на фоне удушающей тишины. Он бил по слуху, как зов, как сигнал — будто бы эти звуки тянули нас за собой, всё глубже и глубже. Мы спустились ещё на один уровень, и тогда я заметил её — вытянутую каменную платформу, словно выросшую из склона. И на её краю стоял кто-то.
Фигура была почти неразличима в полумраке. Освещение здесь было скудным — лишь редкие отблески воды освещали очертания его тела. Он стоял спиной к нам, не шелохнувшись, но я сразу узнал его. Даже если бы не видел лица, я бы всё равно понял, что это был Сириус.
Он не двигался, но всё его существо было напряжено. Пальцы чуть дрожали, будто он боролся с чем-то невидимым. С обеих его ладоней стекала вода — сначала тонкими ручьями, затем всё сильнее и сильнее, сливаясь в потоки, что с глухим всплеском уходили в пустоту перед ним. Он словно выжимал из себя остатки магии, позволял ей беспрепятственно утекать в бездну, будто бы испытывая пределы своих возможностей.
— Что он делает? — спросил я, глядя, как его силуэт чуть пошатнулся от внутреннего напряжения.
— Хороший вопрос, — ответила Харука, не отрывая взгляда от происходящего. — Кажется, проверяет себя на прочность.
— Пуская воду в бездну?
Она только кивнула, а потом, ничего не говоря, протянула мне полотенца. В её глазах не было тревоги — только усталость и принятие. В момент, когда наши взгляды пересеклись, она спокойно, почти шёпотом сказала:
— Удачи.
Харука молча развернулась и ушла, её шаги быстро растворились в гулкой тишине. Я остался один. Передо мной всё ещё стоял Сириус, одинокая фигура на краю платформы, окружённая пульсирующими потоками воды. Но вместо того чтобы подойти и заговорить, я замер. Что-то внутри удержало меня. Наверное, любопытство. Или осторожность. Или просто желание увидеть всё до конца.
Мне действительно было интересно, где пролегают его пределы. Сколько ещё он может выдержать. Какая сила скрыта под этой внешней отрешённостью. Я наблюдал, затаив дыхание, как вода продолжала литься из его рук, как напряжённые мышцы подрагивали от усилия. Это длилось всего несколько мгновений, но казалось вечностью.
И тут всё резко оборвалось. Магия исчезла, будто кто-то перерезал невидимую нить. Потоки воды остановились, и Сириус, пошатнувшись, рухнул назад, с глухим, тяжёлым звуком опускаясь прямо на пятую точку. С его губ сорвался недовольный рык — скорее всего, от бессилия. Он откинул голову, запрокинул её кверху, жадно хватая воздух. Грудная клетка ходила часто и тяжело, будто бы его выжали до последней капли.
Кажется, он дошёл до предела.
Я посмотрел на него еще какое-то время. Влажный воздух обволакивал кожу, липкий и тяжёлый, как плёнка, в которой трудно дышать. Каменные стены отсыревшей кладовой отдавали слабым запахом мха, пыли и чего-то давно забытого, выдохшегося. Пахло сыростью, старыми тряпками, железом — всё это мешалось в тягучий, удушливый коктейль.
Наконец, тяжело выдохнув, я заставил себя нарушить тишину:
— Чем ты тут занимаешься?
Сириус, казалось, вздрогнул, вынырнув из собственных мыслей. Он обернулся, будто только сейчас понял, что здесь кто-то есть. Глаза у него были уставшие, потемневшие — не от недосыпа, а скорее от изнутри тлеющего выгорания.