Я схватил его за плечи обеими руками, уцепившись так, будто только это держит меня в настоящем. Встретившись с ним взглядом, я заговорил, стараясь, чтобы голос звучал как можно более ясно и убедительно:
— Слушай очень внимательно. В той комнате, прямо сейчас, нас ждёт бог. Настоящее божество из этого мира. И если мы не сделаем что-то немедленно — он убьёт нас обоих.
Сириус замер. На его лице отразилось замешательство, граничащее с неверием. Он шагнул назад, вырываясь из моей хватки, и снова заглянул мне в глаза — как будто искал в них хоть тень лжи, хотя бы след наигранности. Но, увидев только панику и искренний страх, нахмурился и спросил с заметной неуверенностью:
— А как же остальные? Боги. Они ведь всё слышат и всегда следят. Разве не…
— Сейчас это не имеет значения, — перебил я его резко. — Если мы не придумаем план прямо сейчас, он нас просто уничтожит.
Сириус на мгновение задумался, потом вдруг прищурился и пробормотал:
— Хочешь сказать… снова?
Я кивнул. Без слов. Просто медленно, отчётливо. И в этом молчаливом движении было всё, что он должен был понять.
Внезапно тишину, нависшую над коридором, как плотный саван, разорвал до боли знакомый голос — глухой, таящий в себе опасность. Он словно возник из пустоты, заставив моё тело вздрогнуть прежде, чем я успел осознать услышанное.
— Так вот оно что…
Сердце сжалось в груди, и, как по команде, я резко обернулся в сторону, откуда донесся звук. Где-то далеко, на границе тени и тусклого света, вырисовывался силуэт. Тот самый. Он стоял, прислонившись к стене, будто беззаботно наблюдал за нами уже некоторое время, словно эта сцена была для него театром, а мы — лишь актёрами в пьесе, которую он знал наизусть.
Он не спешил приближаться. Его поза оставалась лениво-расслабленной, но в этой расслабленности было что-то пугающее — вялое изящество хищника, который знает, что добыча уже никуда не денется. Пальцы его медленно скользнули по грубой каменной кладке, взгляд был полуопущен, но я чувствовал, что он следил именно за мной. Уголки его рта дрогнули, и он негромко хмыкнул, как будто что-то вспомнил.
— Надо сказать, я был впечатлён, когда увидел, как ты вонзаешь себе в горло клинок, — протянул он с ленивой иронией, отталкиваясь от стены и начиная медленно двигаться в нашу сторону. — Передо мной бывало разное. Люди умоляли, кричали, пытались сбежать. Но чтобы вот так — сразу к самоубийству… это ново.
Каждое его слово будто ложилось мне на грудь холодным камнем. Он шёл неторопливо, шаг за шагом приближаясь, и с каждым этим шагом воздух становился тяжелее, как будто насыщался страхом и обречённостью. Мне не нужно было видеть его глаза, чтобы понять — он всё помнил. Он тоже пережил регрессию.
— Я всё ломал голову, — продолжал он, словно разговаривая сам с собой, — откуда у тебя такое количество знаний, эта странная способность предугадывать, избегать. Как будто ты заранее знаешь, где упадёт молния, куда ударит меч, когда придёт смерть. А теперь всё встало на свои места. Ты умеешь перематывать время.
Он остановился в нескольких шагах от нас, и в его глазах, этих пугающе золотых и чуждых человеческому миру, впервые вспыхнул не интерес, не насмешка — а настоящая, неподдельная настороженность.
— Что ж, ничего не сказать, сила и впрямь опасная.
Я чувствовал, как в груди бешено колотится сердце. Оно стучало так яростно, что, казалось, вот-вот вырвется наружу. Всё пошло не так. Этого не должно было быть. Он не должен помнить. Никто не должен был помнить.
Даже сами боги, те, кто живёт вне времени, не ощущали регрессии. Система всегда работала чётко — возвращала меня одного, не оставляя следов в сознаниях других. Так почему сейчас это существо здесь? Почему оно сохранило воспоминания и пришло за нами в другой виток времени?
В голове зазвенело, как от удара. Ответов не было. Только ужас.
Он склонил голову чуть вбок, не отводя от меня взгляда, в голосе вновь появилось притворное любопытство:
— А теперь скажи мне, человек, кто подарил тебе эту силу? Хронос, может быть? Или кто-то другой из тех, кто играет с вечностью? Один из тех старших богов, что всё ещё помнят, как время было жидким и текло вспять?
21
Смерть: всего лишь смерть
Уведомление от системы авторов!
⚠ Внимание: обнаружена аномалия в протоколе регрессии.
Стирание воспоминаний у божественных сущностей текущего мира оказалось невозможным. Просим воздержаться от разглашения сведений о природе Межмирья.
⚠ Любая утечка истины может повлечь за собой немедленную ликвидацию авторского мира вместе с его создателем.
Когда на границе зрения вспыхнул новый сигнал, я вздрогнул, будто кто-то коснулся моей кожи холодными пальцами. Уведомление от Системы Авторов — всего лишь несколько слов, но таких тревожащих, что это буквально выбивало землю из-под ног.
«Ликвидация мира».
Это словосочетание несколько раз пронеслось в моей голове. Разве система Межмирья не утверждала, что миры не могут быть уничтожены? Что каждый из них — как живой сосуд? Что авторы обязаны спасти свои миры из апокалипсиса?
И всё же — эти слова горели в воздухе, не исчезали. Я смотрел на уведомление и видел приговор.
Я медленно поднял взгляд. Он — тот, что стоял перед нами, с ленивой грацией зверя, проснувшегося от долгой спячки — уже не просто наблюдал. Он всматривался. Его золотые глаза сияли иначе. Как будто в глубине этих неестественных светил вспыхнул осознанный интерес, холодный, отчуждённый, но пугающе живой. И в этот миг я понял:
«Боги. Боги этого мира. Они были не просто очередными персонажами истории. Они были силой, способной разрушить саму систему. Я сам наделил их безграничной силой».
Кожа покрылась липкой испариной. Воздух стал вязким, как смола, лип к горлу, не давая выдохнуть.
«В Межмирье нет ничего невозможного, да? — подумал я, и внутри что-то болезненно щёлкнуло, как треснувшая кость. — Любой автор, даже самый обычный, всего лишь человек с клавиатурой и воображением, способен создать целый мир. Законы, людей, историю, боль. И если это способен сделать человек, тогда на что способны боги? Те, кто рождён не для того, чтобы сочинять, а чтобы воплощать? Кто владеет измерениями, управляющими материей, памятью и судьбой?»
Моя рука непроизвольно дернулась, будто хотела что-то достать — оружие, амулет, хоть что-нибудь, но пальцы сжались в пустоте. В это мгновение его голос прорезал пространство, как раскалённый металл режет ткань:
— Не нравится мне твой взгляд, — протянул он медленно, словно смакуя каждый слог. — Ты как будто разговариваешь с кем-то кроме меня.
Я почувствовал, как холод скользнул под одежду, по шее, вниз, к пояснице. Он как будто пытался читать мои мысли.
Он сделал шаг вперёд — быстрый, резкий, с хищной уверенностью, как будто вот-вот должен был сорваться в бросок, и воздух сразу взвился вокруг него, будто вспугнутый вихрь.
Но в этот миг Сириус оказался передо мной. Он не прыгнул, не взревел, не закрыл меня телом — просто молча встал напротив. Подняв руку, будто бы удерживая само пространство между нами и тем существом.
И только тогда, в этой напряжённой тишине, я увидел его лицо. Свет от камней играл на его скулах, но выражение не скрывалось. Он боялся. Настоящий страх. Не паника. Не инстинкт. А осознание происходящего. Сириус не знал даже половины того, что уже успел понять я, однако ему хватило этой пары минут для оценки ситуации.
Божество впервые за все это время посмотрело не на меня, а на него. Его взгляд, обычно рассеянный и полный высокомерного безразличия, вдруг стал цепким — как будто только сейчас оно увидело Сириуса по-настоящему. Лицо его на миг исказилось — не злобой, а чем-то более опасным.