И всё же я знал, что должен был сделать. Я должен был умереть как можно скорее. Иначе времени не будет. Иначе Сириуса не получится вернуть.
Мой взгляд внезапно ухватился за клинок, лежавший рядом на грудах золота — тот самый. Простой, затёртый, но знакомый. Лежал рядом, будто ждал.
Я потянулся и тут же вскрикнул. Неожиданный мощный удар пришёлся прямо в руку. Божество бросило что-то. Может, осколок артефакта, может, просто камень, но хватило и этого. Лезвие вылетело из пальцев, палец вывернулся вбок. Я почувствовал, как он ломается — резкая боль, такая острая, что в горле перехватило.
— Нет уж, — голос божества прозвучал не просто резко, а будто стальной капкан захлопнулся в воздухе. Ровный, обволакивающе холодный.
Я почувствовал дрожь, пробежавшую по спине. Ноги, скользящие по золоту, не могли отыскать точки опоры, и воздух стал вязким, как смола. Я попытался отпрянуть, но движения дались с запозданием, будто реальность вокруг замедлилась.
Божество сделало шаг вперед. Оно остановилось передо мной и нависло, отбрасывая тень — не обычную, а какую-то густую, вязкую, почти ощущаемую кожей. Тело затаило дыхание, будто даже мои легкие понимали, что нельзя дышать в этой тени. Лицо существа склонилось ближе, и я впервые отчетливо уловил, как из его глаз сочился не свет, а сила.
— Вместо этого… — голос стал тише, опаснее, — ты всё расскажешь. — Слова прозвучали, как приговор. Не угроза, не просьба. Факт. — Расскажешь, откуда у тебя эта божественная способность, — существо слегка склонило голову, и даже в этом жесте чувствовалось нечто искажённое — как будто оно не просто смотрело, а заглядывало за границу моей плоти, к самому ядру, к сути, которую даже я не понимал до конца. — И расскажешь… — его дыхание коснулось моего лица, и я едва удержался от рвотного позыва — не от запаха, нет, а от ощущения, что это дыхание не было живым. — … с какого перепугу простой человек вдруг стал бессмертным.
Меня начало трясти. Височная доля будто запульсировала от того, что внутри что-то начинало рушиться. В голове вспыхивали образы — как я впервые оказался здесь, как впервые умер. Как открыл глаза, зная, что должен прожить это снова.
Внезапно в голове снова вспыхнула мысль, как единственно верное спасение: умереть. Всего лишь смерть. Всё, что мне нужно — это умереть. Тогда… тогда мы с Сириусом, в этот раз уж точно…
Резким движением я рванул руку вверх, направив ладонь прямо в грудь божества. Внутри, будто в замкнутом сосуде, перекатывался огонь, и я сосредоточился на одном-единственном заклинании. Примитивном, грубом, но способном разорвать нас обоих.
— Вспыш… — едва слышно прошептал я, чувствуя, как в пальцах собирается магия.
Но я не успел закончить.
Что-то треснуло — резкое, хрусткое, глухое — и мир окрасился в белый. Рука. Божество с хрустом вывернуло мне её с таким хладнокровием, как будто чинило сломанный механизм. В этот момент я даже не смог закричать. Только стиснул зубы до скрежета, пока боль прожигала нервы, оседала в лёгких, гасила всё остальное.
И только потом удар. В живот. Сухой, жестокий. Меня согнуло. А следом нога божества опустилась мне на грудную клетку, придавив к полу, как мусор. Я захлебнулся в кашле, в беспомощной попытке вдохнуть.
— Откуда у тебя эта сила? — проговорил он ровно, без эмоций, как судья, которому уже известно решение. — С кем ты в сговоре?
Но я не слышал и не понимал. Всё растворялось в боли, в этом кашеобразном месиве из хрипов, крови и пульсации под кожей. Я не мог думать. Только стонал, изгибаясь под его подошвой.
Ещё один удар — в скулу. Я почувствовал, как кость треснула, как что-то внутри меня хрустнуло неестественно, и меня отбросило в сторону. Я катился, буквально срываясь по осыпающимся грудам золота, пока не грохнулся на твёрдый мраморный пол у подножия трона. И тогда — снова. Удар по голове. Мир дернулся, обмяк. Я не был уверен, что ещё жив.
— Какой проклятый бог решился пойти против мирового пакта⁈ — рявкнул он, и что-то в его голосе треснуло, как будто какой-то ответ у него самого уже был.
Ещё удар в висок. Кровь хлынула по щеке, залила глаз, но я и так почти ничего не видел. Только ощущал как будто всё тело стало одним бесконечным, иссечённым нервом.
— Кто предал нас⁈
Я попробовал снова вложить магию в пальцы. Пусть слабую, пусть последнюю. Но он был быстрее.
На этот раз он не бил, а вырывал. Спокойно, методично, словно хирург без сострадания. Его пальцы быстро потянулись к моему лицу, и я уже не мог увернуться, не мог даже зажмуриться. Он не остановился. Пронзил мою глазницу так легко, как будто тело моё давно уже принадлежало ему. Я закричал — нет, завыл, застонал, заорал, как животное, как дикое существо, лишённое человеческого голоса.
Я даже не сразу понял, что происходит — слишком резкой, жгучей, отвратительной была эта вспышка, слишком липкой — боль, слишком плотной — тьма, и только когда хрящ внутри начал поддаваться, когда что-то хлюпнуло, соскальзывая с нерва, я осознал: он вырывает глаз. Не кровь — вязкая, будто сгустившаяся, слизистая тьма; не боль — пламя, разрывающее череп изнутри; не крик — всхлип, рвущий гортань.
Всё исчезло. Осталось только это: его рука в моей голове. Глаз, вырванный с корнем. Боль, не укладывающаяся ни в какие слова. И тогда вновь прозвучал голос, теперь не строгий, не ровный, а яростный, полный какого-то одержимого, почти безумного желания:
— Кто дал тебе эту силу? Я не дам тебе умереть. Не дам тебе повернуть время вспять. Ты будешь страдать вечно, если не скажешь, кто это был!
Паника, затуманенная болью, не отступала. Я чувствовал, как сама ткань магии внутри меня сжималась и крошилась, будто что-то внешнее, чуждое и сильное перекрывало доступ к ней, не давая ни вдоха, ни выдоха в сторону заклинания. Каждое мгновение превращалось в пытку осознания: время шло, необратимо и хладнокровно, а Сириус оставался мёртв. И если я не воскрешу его сейчас, второго шанса могло уже не быть.
Я попытался отползти, инстинктивно, почти вслепую, надеясь хоть немного увеличить дистанцию — но чья-то рука снова сомкнулась на моей ноге, грубо и механически оттащив назад, как куклу, лишённую собственного веса. Мгновение спустя — удар. Ещё один. И ещё. Всё, что я знал о времени, пространстве, боли, — рассыпалось, будто меня били не по телу, а по самому основанию личности. Не было ни начала, ни конца. Только глухой, ритмичный ужас.
Меня перевернули. Пальцы — слишком крепкие — впились в лицо, выискивая кость под кожей. Я почти ничего не видел. Один глаз вырвали, второй заливала тёплая, густая кровь, и мир превратился в красное марево. Я пытался думать, но в голове стоял гул, будто затопленный колокол в бездне, и каждая мысль тонула, даже не успев оформиться.
Очередной рывок — меня отбросили, как мешок, и я упал на спину, лишённый сил. Даже боль отступила, оставив после себя лишь пустоту. Я не чувствовал собственного тела — не знал, где кончаются мои руки, где начинается пол. И именно в этот момент, среди всего этого мрака, в воздухе передо мной возникло оно, уведомление. Сначала я не столько увидел его, сколько услышал странный звон в голове, а затем, с трудом открыв свой оставшийся глаз, я увидел его:
Поздравляем!
Бог Переломных Судеб желает заключить с вами сделку и даровать вам своё покровительство. В обмен на исполнение его главного желания, Бог Переломных Судеб обещает исполнить ваше.
Я не мог пошевелиться. Руки лежали мёртвой тяжестью. Даже пальцы не подчинялись. Но затуманенный взгляд уставился на уведомление. Нет, вцепился в него.
В тот же миг меня снова схватили, и молниеносно потащили куда-то, но я не сопротивлялся. У меня не было сил, чтобы нажать на полупрозрачную кнопку согласия, но были крупицы энергии на то, чтобы кивнуть. И, кажется, этого оказалось достаточно.