Осторожно - пума!

денется? В тайгу не пойдет — с голоду подохнет, а дорога

здесь одна, всем видно, да и шоферы всех знают. У нас тут

прошлый год лодку угнали. Сразу позвонили в Селемджинск.

Пока они туда доплыли, их уже встречали. Задержали, а

лодку велели обратно самим отогнать. Так они неделю вверх-

то по реке ее гнали. С тех пор ничего брать чужого не будут.

А попробуй у якута украсть, так тот очень обыкновенно

убить может — у них воровство самым большим грехом счи-

тается.

В общем вы не опасайтесь. Куда нужно — идите, езжай-

те, я за ваши вещи отвечаю, раз вы у меня остановились. Мо-

жет, чего надо постирать, помыть, так хозяйка завтра при-

едет — отдайте ей, хозяйство у нас небольшое, дел-то особых

нет. Это вот когда ягоды да грибы пойдут, ну тогда она все

по тайге. Любительница даровое собирать.

Как ни убедительно и логично говорил хозяин, но мы

все же на следующий день решили проверить его и справить-

ся у официальных лиц. Скрепя сердце оставив свое времен-

ное жилище и завязав проволокой щеколду двери, чтобы не

вдруг открыть ее можно было, пошли в центр по разным

делам.

— Точно,— ответил нам завмаг на наш вопрос о зам-

ках,— замков в магазине ни разу не было, никто не покупа-

55

ет. Вот только на складах, на магазинах замки и есть, да и

то для формальности — так уж повелось. Не воруют у нас.

Все прилично живут.

— Ну уж если завмаг говорит, что никто не ворует, зна-

чит, правда.

Поехали в Якутскую Стойбу. Нашу лодку вышли встре-

чать несколько человек. Не успели мы выйти из лодки, как

один подошел и обратился ко мне. Говорил по-русски он

плохо, выговаривая вместо Ш — С, а вместо Ч — Т.

— Твоя натяльник эспедиции?

— Да.

— Мне твоя должна сапка крупы, два плитка чай, два

комок сахара.

— Почему же это я тебе должен? — удивился я.

— Не. Твоя должна нет, мине должна!

— Ты мне, насколько помнится тоже ничего не должен.

Я же первый раз вижу тебя,— недоумевал я.

—Не, мине должна,— стукнул он кулаком себя в грудь.—

Мине тайга три луна ходи, продукта нету, один мясо кусай.

Мине твоя лабаз версына Бысю ходи. Сапка крупа, два плит-

ка чай, два комок сахар возьми, исе соболь бей. Как мине

отдавай? Ситяс бери.

Наконец я понял, в чем дело. В эти труднодоступные

места можно проникнуть только на оленях или по рекам

на легких лодках-оморочках. Лошади ни зимой, ни летом

не могут пройти по снегу или каменистым осыпям,

тем более по топям бесконечных морей. В район нашего об-

следования нельзя добраться на оморочке. Единственная про-

ходимая для них речка Бысса лишь входила в район своим

узким и порожистым истоком (вершиной), непригодным для

плавания. Летом вьюком на слабосильных оленях тоже

много не довезешь: тридцать два килограмма — оленья

норма. А вот зимой на нартах олень поднимает раз в шесть-

семь больше. Поэтому наши хозяйственники завезли пот-

ребное количество продуктов зимой на нартах. Они сде-

лали лабаз на высоко спиленных деревьях, чтобы ни росо-

махи, ни медведи не достали, и, оставив там продукты, от-

метили место лабаза на аэрофотоснимках. У встретившего

меня эвенка охота, видимо, шла удачно, и ему не хоте-

лось возвращаться с Стойбу за продуктами, теряя сезон.

Легко найдя лабаз приезжавших, он взял из него незначи-

тельное количество продуктов. И кто бы мог заметить не-

достачу двух-трех килограммов из тонны крупы или двух

кусков пиленого сахара из двух мешков?

56

— Зачем ты мне сказал? — спросил я.— Продуктов там

много...

— Как его можно возьми? — возмутился он.— Тайга

сибко плохой стука! Твоя тайга ходи, работай тайга ходи,

кусай многа нада. Кусай нету — твоя пропадай, работа про-

падай. Мине слысал, твоя Селемджинск ходи, сразу продукта

покупай. Бери, позалста.

— Да зачем мне? Мне и так хватит продуктов. Спасибо,

что сказал.

— Зачем твоя спасиба? — удивился эвенк.— Мине спа-

сиба говори. Иди бери продукта.

— Сейчас не возьму. Некуда мне их девать, и шапки

нету.

— Тада мине твоя работай ходи. Мине тайга сипко ха-

расо знай. Мине олень крепкий, твоя манатка таскай.

— Это пойдет. Как раз мне хороший проводник нужен.

А как ты узнал, что мы в Селемджинск приехали?

— Как его не знай? Софер езди; разный люди ходи, все

его говори.

— А почему думал, что мы сюда придем? Зачем продук-

ты покупал?

— Где твоя ходи? Проводник тут, олень тут, твоя лабаз

версына Бысю ходи. Сибко далеко. Как твоя манатка тас-

кай? Другой место ходи не могу.

Действительно, в тайге не спрячешься, подумал я.

О тебе за неделю до приезда все знают, и знают, где пойдешь

и что делать будешь, и даже знают, что думаешь,— где тут

воровать?

Никак не предполагал, что Дерсу Узала не единствен-

ный в нашем отечестве. Красота природы сочеталась с кра-

сотой человека, вселяла радость жизни, уверенность и

в себе, и в благополучном исходе тяжелых таежных похо-

дов, работалось с подъемом. Таежники Дальнего Востока

и Восточной Сибири исключительно честны. Суровой тайге

противна нечестность. Каждый просчет или обман нередко

приводит к гибели, и это хорошо усвоили все таежники.

Люди здесь честны не из-за страха перед наказанием или

местью, а потому, что уж очень легко каждому попасть здесь

в трудное положение, и поэтому не отягощают судьбу дру-

гого, чтобы не ждать от него того же. Люди честны от при-

роды и установившихся веками правил.

А веками ли? Это понятно для аборигенов. А как быть

с Новой Стойбой, где только четыре-пять лет образовалось

разнообразное общество? И наверняка некоторые приехали

57

сюда «за длинным рублем». Ведь легенда о «бешеных день-

гах» Дальнего Востока в то время распространилась очень

широко. Сюда попадали и любители легкой наживы. Но

видимо, и на новую Стойбу, и на многих таких готовых по-

живиться за чужой счет действовала окружающая среда,

точно так же вытесняя дурные привычки, как аромат чере-

мухи вытеснял запах бензина с нашего катера...

Впрочем, не только окружающая среда, но и половодье

того нового, что сметает старое для новой жизни, имеет

не последнее значение. Обеспеченность приисковых и руд-

ничных рабочих, рыбаков, таежных охотников и оленево-

дов стала у нас повсеместной, а бесполезность всего лишне-

го, большего, чем нужно для непосредственного потребле-

ния и запасаемого на черный день, уже все очевиднее от-

ходит в область прошлого.

Со времени эпизода с шапкой крупы минуло тридцать

пять лет. Многие неизведанные тогда места Сибири и Даль-

него Востока, где мы, студенты, были первыми исследова-

телями, на моих глазах превратились в крупнейшие инду-

стриальные районы: золотая Колыма, полиметаллический

западный край гор Путорана, алмазная Западная Якутия,

бокситово-железорудное Приангарье, угольная Зырянка и

Южная Якутия, нефтяной тюменский север вписали слав-

ные страницы в историю нашей Родины. Глухомань тайги,

гор и болот располосовали тысячекилометровые автотрассы

и железные дороги. Поднялись красавцы города — Магадан,

Норильск, Мирный, Ангарск, Братск, Билибин, Черны-

шевск... Невиданные плотины преградили, казалось, неук-

ротимые потоки огромных рек, заставив их нессякаемую

энергию служить освоению щедрой сибирской земли: Анга-

ра, Мама, Енисей, Вилюй, Хантайка, Зея... Только город-

ское население, пришлое с запада страны, превысило населе-

ние азиатских аборигенов эвенков, ненцев, долган, юкаги-