Белинда сидела на полу, спрятав лицо в ладонях. У нее не было желания смотреть на то, что должно было неотвратимо случиться. Снова посмотрев на Ван Гельдера, я совершенно отчетливо увидел его, так как теперь на небе сияла полная луна.
Он спустился почти до середины троса, раскачиваясь из стороны в сторону под резкими порывами ветра, как огромный маятник, и с каждым разом амплитуда все увеличивалась и увеличивалась. Я повернул колесо управления влево.
Трос вместе с Ван Гельдером стал подниматься вверх. На секунду он, растерявшись, всем телом приник к тросу. Потом, поняв, что происходит, заскользил вниз со всей доступной ему скоростью. Эта скорость по крайней мере втрое превышала скорость, с которой поднимался трос.
На конце троса был закреплен гигантский крюк, от которого Ван Гельдера отделяло всего около 40 футов. Я повернул колесо в. обратную сторону в нейтральное положение, и Ван Гельдер опять всем телом приник к тросу. Я знал, что обязан довести задуманное до конца, и хотел завершить неизбежное по возможности более быстрым и гуманным способом. Повернул колесо вправо, и трос начал на полной скорости опускаться. Потом повернул колесо влево в нейтральное положение. Трос резко, рывком остановился, и в тот же момент кабель вырвался из рук Ван Гельдера. Я закрыл глаза. Когда я снова открыл их, то он, напоровшись на гигантский крюк, распластался на нем вниз лицом, словно насекомое. Тело раскачивалось на крюке футах в пятидесяти от крыш Амстердама.
Я подошел к Белинде, опустился рядом с ней на колени и отвел от лица ее руки. Она посмотрела на меня. Я ожидал увидеть на ее лице отвращение, но увидел только печаль и усталость, словно она была маленькой беспомощной девочкой.
— Все? — шепнула она.
— Да.
— А Мэгги погибла...
Я промолчал.
— Почему погибла она, а не я? Почему?
— Не знаю, Белинда.
— Мэгги была вам надежной помощницей и отлично работала, правда?
— Да.
— А я?
Я снова промолчал.
— Не отвечайте,— сказала она.— Я и сама знаю. Еще там, на складе, я должна была столкнуть Ван Гельдера с лестницы, или разбить ему машину, или столкнуть его в канал, или сбросить с крана, или...— Она замолчала, задумалась и добавила:
— А ведь он ни разу не пригрозил мне пистолетом.
— В этом не было необходимости, Белинда.
— И вы это знали?
— Да.
— Ничего себе оперативник первого класса! — с горечью сказала она.— И это мое первое задание в отделе по борьбе с наркотиками...
— Это ваше последнее задание.
— Ясно. Вы хотите сказать, что я уволена,— попыталась улыбнуться она.
— Вы умница! — сказал я с одобрением и помог ей подняться.— И к тому же отлично знаете устав. По крайней мере, тот пункт устава, который касается женщин.
Она внимательно посмотрела на меня, и впервые за эту ночь лицо ее осветила улыбка.
— Устав гласит,— продолжал я,— что замужних женщин к оперативной работе не допускают.
Белинда прижалась ко мне, спрятав лицо у меня на груди, и я подумал: «Как хорошо, что она не смотрит сейчас на мое изуродованное лицо!»
Поверх золотистой головки мне был виден огромный крюк с его ужасным грузом, который все сильнее и сильнее раскачивался на ветру. Очередной резкий порыв ветра сорвал с Ван Гельдера автомат и куклу. Они полетели вниз и упали на мостовую одной из пустынных улиц, а над ними на фоне предрассветного неба раскачивался на ветру крюк, удерживая то, что совсем недавно было человеком.