хотим быть прозрачны и надеемся, что он
заметит червоточину, и спасёт. Вообще, проживание в Святой земле, довольно
сильно меняет человека. Я, например, пришёл к выводу, что всё написанное в
Библии и о прошлом и о будущем, всё
пророческое как печать - так
будет и иного не дано! И Страшный Суд будет, и Апокалипсис, и дни трепета. И я
даже знаю, кто поведёт мрак. Мы живём в
удивительные дни, накануне последних. Почему так? Уй, но
ведь всё так просто! Хочешь, не хочешь, а последние две тысячи с чем-то лет, большая часть людей, худо-бедно
тащилась за теми запретами и повеленьями, которые дала им Библия. Во всяком случае, чёрное и белое
различались мгновенно, сомнений особых не было. Что бы сделали с девицей,
которая порешила папулю с мамулею, потому что они мешали ей спать с дружком, ну
хотя бы сорок лет назад? Или с дядями, которые портят маленьких девочек, или душат
невинных детишек. Что бы сделали в простые пуританские времена, с сомалийскими
или иными пиратами, пойманными во время грабежа? Ну, натурально украсили бы ими
реи своих кораблей, а деревеньки их пожгли из главного, или иного, подходящего
по размеру калибра. Так и вижу, как чешут в джунгли растерянные с трясущимися
рылами «бваны», как кричат в обиде на Аллаха «не ахбар ты, не ахбар», и летят
по воздуху куски их быстроходных катеров и их личные ручки и ножки. И слушаю, плотоядно улыбаясь, как визжат обожравшиеся
европейским харчем, мясистые мамы, перевизгивая
даже корабельную картечь. Ух, хорошо! Да, повезло сомалийцам, в нужное
время подросли. А ныне белозубые
европейцы отпускают эту падаль с миром, снабдив витаминами и крепкими гондонами
для торможения СПИДа, и изоляции в них, в гондонах, вещества, ведущего к увеличению поголовья дармоедов, а
значит и росту затрат «Евросоюза» на насыщение этих никому не нужных
организмов. Правда организмы время от
времени с трибуны ООН, или на заседаниях женевских комиссий, поют вместе с чиновниками, получающими за распределение диких денег
на это дерьмо, свои дикие деньги: «Мы тоже люди. Мы тоже любим, пусть кожа
чёрная у нас, но кровь чиста-а-а!». Ай-я-яй, вот память то, зараза, копит
всякую дрянь, а полезное бережёт, не показывает! Кто бы стал в милом прошлом, обеспечивать
убийцу усиленным питанием, отправлять на лечение педофила, и химически
кастрировать серийного насильника детей? Никто. Существовали точные и не
требующие доказательств аксиомы: за убийство и прочую мерзость – смерть. Желательно болезненную. А чтоб другим неповадно
было и из мести, конечно, достойнейшего проявления эмоций, по отношению к убийцам наших детей. Стоит такая
личинка будущего убийцы в толпе и видит
и слушает, как его уже «превратившемуся»
товарищу, кишки на барабан наматывают, должно помочь. Люди
почти растеряли Образ, всё, что было правдой, стало расплывчатым и
сомнительным. Стержень, за который цеплялось древо подрастающего человечества,
им же и вырван. Растёт мир без опоры,
вот и гнёт его, куда ветер подует и повалит, в конце концов, грядущий ураган, так что всё предопределенно,
и отдумываться поздно. Я приведу в пример грустную, на мой взгляд, статистику -
как будет выглядеть ближайшее будущее многих народов. Есть такое печальный
показатель « точка невозврата», когда при рождаемости менее 1.6
ребёнка на семью, нация, пришедшая к такому результату, обречена
исчезнуть. Ничего уже не спасёт народы, перешагнувшие эту черту, даже если они
одумаются и потратят остаток спермы на восстановление своей исчезающей
популяции. Они просто не успеют, всё просчитано. При этом местные чиновники радостно рапортуют
об увеличении рождаемости во вверенных им регионах. Кто б спорил - народ
размножается торопливо. Жаль только, что поголовье растёт исключительно за счёт
арабской, турецкой или негритянской общин. Французы с упорством дегенератов, уже который
год подряд настаивают, что во Франции «только» 4-5 миллионов мусульман.
Последние десять лет согласно местной статистике, цифра не меняется. Они что,
не рожают совсем, а только мрут? Нет уж, это скорее статистики по заказу
правительства выдают не «пугающую» аборигенов цифру. Грустно мне, грустно - вот
уж, сколько лет я не был в Париже, а когда-то любил его беззаветно. Ныне, на Елисейских полях или на моей любимой
улице Реомьюр черно в глазах от хиджабов и вместо нежной картавости, слышен только
гортанный визг,- эх, не увидеть мне
больше Парижа, не увидеть никогда!