основательно забытых людьми, в древних папирусах, что находят, как бы «случайно»,
гробокопатели и археологи, рассказано всё будущее мира. На миллионах истлевающих
страниц разбросаны законы, предостережения и кары, которые последуют за
отступлением от Заповедей.
Там же ждут своего часа, мрачные пророчества о воздаянии, цене, что придется
уплатить за грех. Так или иначе, всё написанное в них связанно с этой страной, с этим
Островом в океане мрака. От начала времени до его конца, от моря Чермного через горы
ливанские, к Святым стенам Иерусалима, я поведу вас.
* оверкиль - перевёртывание судна килем вверх
Предупреждение!
По Острову надо ходить осторожно, внимательно присматриваясь к нашим соседям, потому что слишком близкое знакомство с ними может обернуться непредвиденным отдыхом в палате интенсивной терапии.
Я просто обязан предупредить странников об «отступниках», которые мечутся в поисках места, где они сбились с пути и зовущих слабые сердца за собой в затхлые тупики.
Я покажу вам «губителей», тех, кто пытается вытолкнуть островитян из истории или хотя бы бросить в ведро с растворителем, что бы больше некому было орать: «куда вы идёте, там бездна»!
Я постараюсь объяснить, что сделало эту землю Островом Бога, смыслы и таинства его дорог видимых глазами и сердцем, или найденных на ощупь.
Боже мой, какая путаная дорога нас ждёт!
Однако, как бы мы не петляли по времени и в исторических сумасшествиях Острова, от самого начала нашего пути до летящего нам навстречу конца, помните: здесь всё началось, здесь всё и кончится.
Если вам вдруг покажется, что мы сбились с пути, вернитесь на эту страницу и убедитесь: Я вас предупреждал!
. «Откройте дверь!»
«Боже мой! Боже мой! Зачем Ты оставил меня?
Далеки от Спасения слова вопля моего.
Боже мой! Я кричу днем, и Ты не внемлешь мне,
ночью и нет мне успокоения».
(Пс. 21, 2-4)
Ах, Господи, где сердце моё, опора моя, и земли мои? Где я, Господи?! Зачем поселил
род мой на этом Острове, потерянном во времени. Один я, и безграничное море вокруг.
Для меня любое путешествие начинается с разлепления глаз. Я встаю в шесть, прокашляв
в кроватке пару противных минут - пыль пустыни скрипит на моих зубах. Буч сонно
всматривается в меня и начинает неуверенно стучать хвостом - боится показаться невеждой –
хозяин то, на себя с утра, совсем не похож. Ах, собаки, собаки, есть ли у вас душа,
есть ли в вас дух живой? Душа есть у мохнатых, тявкающих, мяукающих, порхающих и жужжащих,
и у парнокопытных, и у крылатых, ведь могут же они любить, страдать, обижаться и прощать.
Вот Аист, при потере подруги сознательно расшибает голову о подручный кирпич, и пёсусы
помирают с голоду пачками на хозяйских, свеженьких могилках! А коты, те нет, коты
те индивидуалисты! Им котам без разницы кто там околел, лишь бы миска не пустовала.
Кисы, те, чуть понежнее будут, и трутся о брюки, портя их клочковаты пухом, и колготки
рвут вместе с близкой к нейлону нежной кожей, и мурчат сладострастно. Могут даже
медведя шугануть, если он по ошибке приблизится к их потомству. Героические волосатые
мамы! С « духом» же у животных беда - нету духа, не дадено. Надо ждать и готовиться,
это вам не сюрприз - его нам людям, для них недоделанных, вымаливать нужно. А Рай, я представляю себе так: бреду я по залитым солнцем зелёным холма, взбираюсь
без усилий и отдышки на поросшие мелкой сосной покатые склоны, и читаю, потом, умную книжку,
развалившись на берегу ручья. Затем разворачиваю чистую салфетку и вкушаю на ней
сэндвичи с мясом и яичным салатом, что собрала мне в дорогу жена. И не толстею
совершенно, хотя это и чистые углеводы, пропади они пропадом! А бестолковые псы мои,