Многие мыслители нашли вечный покой в Тверии, и среди них величайший из великих, Маймонид. Правда, в то время это уже был совсем другой город, без бань. Раби Моше Бен-Маймон, Маймонид, сформулировал тринадцать принципов иудаизма, жёстких и обсуждению не подлежащих - делай и всё, но человеком он, кстати, судя по всему, был мягким, всё-таки врач.
Христос же в Тверию не заходил ни когда. Он вообще избегал мест языческих, о чём свидетельствуют Евангелия, и проповедовал Спаситель почти исключительно перед иудеями, если не считать тех двух дней, которые он провёл среди самаритян, а они какие не какие, а всё равно единоверцы. И не его ли это слова: «Я послан только к погибшим овцам дома Израилева» (Мтф.15:24).
* * *
Покуражились за этими базальтовыми стенами и крестоносцы и турки и друзы - крепость на торговой дороге к Дамаску дорогого стоит. На одном из вполне современных зданий города некий живописец изобразил изумлённого панка, разглядывающего с балкона улицу древнего города и людей, наряженных в халаты и тюрбаны, идущих по ней по своим средневековым делам. Тем же занимаются расположившиеся в окошечках на той же стене по соседству, герои прекрасного рыцарского романа Танкред и Эрминия. Танкред некоторое время правил в этих краях, но заметной памяти о себе не оставил, кроме той, что стал он «лицом» поэмы Торквато Тассо «Освобождённый Иерусалим» и приобрёл со временем черты этакого идеально рыцаря, что, кстати, недалеко от истины, ведь он даже противился резне, которую устроили крестоносцы в Иерусалиме. Среди прочих подвигов незабвенный Тассо разместил весьма нежное сказание, о том, как дочь правителя Антиохии Эрминия, спасла Танкреда раненого в поединке с великаном Аргантом, перевязав его раны своими волшебными и целебными кудрями, хотя после этого надолго осталась плешивою. Хотелось бы для пущей романтики наврать, что они в последствии сочетались любовно, ан нет, рыцарь уже был нерушимо женат на некой Сесилии, которой, находясь лично при смерти, повелел выйти замуж за графа Понса Триполийского. Вот какая сила воли была у этого богатыря, другой бы извёлся от мысли, что перекладывает супругу в чужую постель, а он сдюжил, хотя и помер после этого смелого шага почти сразу.