— Я знаю точно, что нам нельзя оставаться втроем, — сказала тень. — Если что-то все-таки произойдет, Данечка устроит так, что виноват будет Борька.
Или кто-то другой, подумал Кирилл Валерьянович.
— Поэтому прошу вас — раз уж нам повезло, мы оказались не одни, а с вами, посматривайте в нашу сторону время от времени. Больше ничего не нужно. Ладно?
— Да. Разумеется. Ладно. Иди уже спать, ради бога.
Он почувствовал, что страшно устал от этого разговора, больше, чем от всего сегодняшнего бесконечного дня. И он был рад, когда она ушла.
Он лежал в темноте, еще пахнущей Дашею, и как будто бы разными половинками мозга обдумывал то, что услышал, — одновременно и по-разному. С одной стороны, теперь он мог оставить возрастные амбиции и спокойно еще раз послушать эту девочку, вслушиваться в ее слова, как если бы не было между ними никакого стекла. Он вслушался. И стало, знаете ли, совестно за свое снисходительное удивление тому, что вот, гляди ж ты, в «фирме» ходят, на родительской шее сидят, а тоже какие-то чувства испытывают, вроде как и любовь! Было ведь такое? Было.
Но это «с одной стороны» обдумывалось одной какой-то частью полусонного сознания, а в другой, параллельно, шла другая работа. Допустим, Даша не преувеличивает и этот загнанный в тупик Богдан готов и в самом деле решиться на… окончательное. Всегда разумно предполагать наихудшее, тогда уж если ошибешься, то в лучшую сторону. А насчет потемок в чужой душе не нами сказано, не нам и искать в ней просветов, тем более — кот… Кирилл Валерьянович заворочался. Гибель Льва, показавшаяся вначале нелепой, обидной, дурацкой, теперь становилась мрачным знамением избранного этим типом способа действия. В самом деле, поищи-ка удобнее место для преступления, чем остров — крепость на разливах, поищи-ка время удобнее, чем канонада на утренней зорьке. И оружие под рукой, и боеприпасов вдоволь, и труп в озерном иле не отыщет, никакое следствие, А главное, есть кого подставить следствию.
Кирилл Валерьянович закашлялся, сел, помотал головой, разгоняя сон. Что же делать-то? Не придумаешь сразу. Ну, во-первых, до того, как что-нибудь произойдет, он вообще ничего предпринять не может, разве только посматривать время от времени в их сторону — цела ли там еще девочка в свитере или уже не показывается… Бр-р, ужас какой… А во-вторых, что сможет он предпринять, если все-таки она исчезнет?
Чужая палатка безмолвно серела на косогоре, исчерченном резкими, полнолунными тенями. Рядом вытянулся темный предмет, то был спальник Богдана. Ступая по-звериному бесшумно, стараясь не кряхтеть под грузом, миновал их Кирилл Валерьянович, как вражеское становище. И даже в спине было жжение, как будто мог в нее хлестнуть из палатки ружейный пламень. Глупости, конечно, а неуютно. Стараясь поменьше трещать, пролез Кирилл Валерьянович сквозь чащобу и вышел к мосткам. И встал как вкопанный, потому что на мостках, свесив ноги, сидел человек в белой пуховой куртке, подбрасывал спичечный коробок.
— Богдан? — окликнул он, оставаясь в некотором отдалении.
— Не угадали, — отозвался человек. Я — Боря… Что-то припозднились с моционом, а?
Игнорируя праздный вопрос, Кирилл Валерьянович сделал несколько шагов и увидел лодки. Его, стеклопластиковая; пошлепывала бортами на прежнем месте, а рядом оцепенела, погрузившись чуть не по уключины в мелкую волну, деревянная лодка. Шельма все-таки Саша, новенького непременно надует, подсунет дырявую. Третьей лодки не было вообще.
— Вы-то сами почему не спите? — спросил он, даже не пытаясь спрятать неприязнь. Вся эта компания была ему неприятна.
— Да вот размышляю. Не то вдогонку плыть, не то дожидаться. Могут ведь и вернуться, правда?
— Кто?
— Ну так ведь Дашка, дрянь, уплыла кататься с Богданом. На ночь глядя. Если совсем не удрала.
— Даша? С Богданом?
— Никому нельзя верить, — убежденно сказал сидящий. — Родному брату, и тому нельзя, чего уж от девки хотеть…
— Ерунда какая-то. Да ведь Даша терпеть его не может, хуже того — боится. Она мне сама говорила…
— Когда это?
— Ну, может, два часа назад. В моей палатке.
— И к вам таскалась, значит? Вот ведь дрянь, — сокрушенно качал головой сидящий, поигрывал коробком. — Нет, все-таки придется ее выключить.
— То есть как?
— А запросто! — Этот Боря вдруг выдохнул и рубанул ладонью прямо по мосткам. Крякнула доска, не шибко, правда, толстая, из перелома вылетели две щепки и долго кувыркались в воздухе, пока не булькнули. — Дашку вот так, а вздумает заступаться братан, на него найдем другой прием. Его придется пяткой. Один ведь черт посадят — что за двоих, что за одного. Верно я говорю?