Разговор как-то неожиданно перекинулся на тему, нежелательную для Макса, считавшего кощунством вторгаться в сферу его личного, интимного, тем более склонять имя Кэт, и он попытался вернуть беседу в прежнее русло. Тем более, что такой неожиданный и настойчивый разговор о лжи насторожил Макса: он готов был принять это по своему адресу как тонкий намек - мол, я-то знаю, кто ты есть на самом деле, ты совсем не тот, за кого выдаешь себя. Поэтому он считал, что с его стороны неразумно было бы уклониться от разговора о лжи, а попытаться разгадать, скрывается ли за ним тайный смысл. И он сказал:
- Вы так эмоционально говорили о лжи, доктор Дикс, и я с вами согласен. Но позволю вам напомнить, что непревзойденным мастером лжи был наш с вами соотечественник доктор Геббельс. Я считаю, что его циничная ложь на государственном уровне во многом способствовала трагедии нашего отечества. Эта ложь вводила в заблуждение фюрера; основываясь на явной лжи, он принимал неверные, опрометчивые решения.
"Это ты всерьез или хочешь поиграть со мной?" - мысленно спросил Дикс, и по лицу его скользнуло безмолвное изумление. Эльза вошла с подносом, на котором стояла бутылка шотландского виски, две рюмки из зеленого стекла, бутылка "Тоника", вазочка со льдом, тарелка с бутербродами и две закусочных тарелочки. Все это она безмолвно и неторопливо выгрузила на стол и, сделав легкий кивок головой, удалилась, плотно прикрыв за собой дверь.
- Не оправдывайте Гитлера, сейчас это звучат банально, - холодно проговорил Дикс, разливая виски. - Это простительно Штейнману, а не вам.
- Почему? - с преувеличенным удивлением спросил Макс.
- Потому что вы имеете на плечах мыслящую голову, в отличие от вашего начальника. - Насильственная улыбка сверкнула и тут же погасла в его глазах с желтыми белками, он поднял свою рюмку: - Ваше здоровье, Макс, и за ваше семейное будущее. - Он залпом влил в себя виски и уставился на Макса изучающим дружеским взглядом. Проговорил с нотками доверия: - У вас много начальников, но я имел в виду Штейнмана. Впрочем, я не высокого мнения а о вашем главном начальнике генерале Гелене. Я знал его до войны и в военное время.
- Генерал Гелен считается асом разведки, выше самого адмирала Канариса, - очень деликатно возразил Веземан, не желая однако спорить.
- Кем считается? - быстро и решительно спросил Дикс. - Артист ваш Гелен. Сам себе создает рекламу. Тоже нашли Канариса. Да он перед адмиралом что пудель перед львом. У Канариса были действительно асы разведки, таланты. Он умел подбирать кадры прирожденных профессионалов. Разведчиком надо родиться. А ваш Гелен довольствуется профанами вроде Штейнмана. А известно ли вам, что Гелен протащил на ответственные посты в свое ведомство шестнадцать своих родственников, в том числе брата, сына, шурина и зятя?
- Что вы говорите? Впервые слышу, - с изумлением воскликнул Макс, хотя на самом деле об этом факте он знал. Он внимательно наблюдал за Диксом, стараясь не упустить ни одной нотки в интонации его голоса, ни одной черточки в выражении его лица, ни одного жеста. Он хотел проникнуть в его тайные мысли, удостовериться, насколько искренен его собеседник, отделить правду от лжи и, главное, самому не попасть в западню. В самом деле, думал Макс, ругает Гитлера, Гелена и Штейнмана, искренне ли? Или хочет тем самым создать определенное мнение о себе и одновременно "прощупать" на этот счет своего собеседника. Настойчиво подставляет Кэтрин, даже слишком. Хочет иметь в постели Макса своего осведомителя? Такой вариант тоже нельзя исключать. И, наконец, этот решительный напор на слово "ложь" - спроста ли это? Или за ним тоже что-то кроется, какой-то дальний прицел, интригующий намек, чтоб потом сразу ошеломить: мол, ты. Макс, тоже ложь, я-то знаю, кто ты есть на самом деле? И начнет играть в кошки-мышки. Так кто же все-таки ты есть, Отто Дикс? Вернее, чего он хочет и зачем вдруг после стольких лет совместной работы нежданно-негаданно без убедительного повода пригласил к себе домой, чего за ним прежде не водилось?
Веземан никогда не забывал об осторожности, но в данном случае решил внешне расслабить свою сдержанность, пойти навстречу Диксу, деликатно, соблюдая такт, высказать свою симпатию и продемонстрировать, опять-таки корректно, без нажима свое единомыслие по какой-то важной для Дикса проблеме. Он знал, что закоренелого нациста Дикса всегда занимал еврейский вопрос и особенно он болезненно воспринял появление в "Группе-13" сначала Левитжера и Куна, а затем Кларсфельда. И Макс решил именно на этой теме поиграть с Диксом в поддавки и вызвать его на откровенный разговор. Но прежде нужно поставить точку на теме "ложь", выяснить, что за ней скрывалось, был ли за этим словом какой-то тайный намек на личность самого Веземана. И Макс спросил:
- Вы не согласны со мной, что Геббельс своей фантастической ложью влиял на фюрера, и эта ложь погубила Германию?
Дикс искоса уставился на Макса, и тяжелый взгляд его выразил смесь любопытства и недоумения.
- Вы это всерьез? - спросил он, и не дожидаясь ответа, продолжал: - Двадцать лет - срок вполне достаточный, чтоб объективно, беспристрастно разобраться в причинах нашей катастрофы.
- И вы знаете эти причины? - дружелюбно, без вызова поинтересовался Макс, и взгляд его выражал удвоенное внимание.
- Их несколько, - тихим усталым голосом ответил Дикс и прищурился беспокойными холодными глазами. Получилась некоторая пауза: Дикс словно выбирал из множества причин главную. Наконец проговорил глухо, прикрывая веками мерцающие глаза: - Гитлер по своему характеру был авантюрист, но, несомненно, талантливый авантюрист. Потому-то на него и делали ставку те, кто двинул его к рычагам власти, те самые, которых в наши дни называют обобщенно военно-промышленным комплексом.
Дикс умолк, мельком искоса взглянул на Макса и сразу же отвел взгляд, в котором заметна была усталость. Губы его подергивались, он тяжело дышал.
- Не означает ли это, что американский военно-промышленный комплекс выдвинет своего фюрера-авантюриста? - осторожно заметил Веземан, чтоб поддержать разговор.
Дикс медлил с ответом, рассматривая свои жилистые руки, затем сказал не без усилия:
- Они учитывают наши ошибки. По крайней мере, должны учитывать. Цель у них та же - мировое господство.
Макс обратил внимание на странную манеру Дикса уклоняться от ответов на конкретные вопросы, как-то незаметно и даже как будто не преднамеренно уходить в сторону и затем неожиданно возвращаться, что называется, на исходную точку. Налив снова виски, Дикс продолжал:
- Гитлер принес беду Германии, их же фюрер ввергнет в катастрофу все человечество.
- Кого вы имеете в виду? Чей фюрер?
Дикс посмотрел на Макса с некоторым недоумением, словно тот задал нелепый вопрос. Он молча отпил лишь один глоток спиртного и опять же заговорил в обход вопроса окольным путем:
- Видите ли, Макс, войну проиграли мы, немцы, а выиграли ее не русские. - Он снова умолк, упрямо уставившись холодным взглядом в дальний угол комнаты.
Выждав минуту, Макс спросил с некоторым изумлением:
- А кто же?
- Евреи. Они воспользовались победой русских, которые не смогли или не сумели удержать плоды своей победы.
- Вы говорите парадокс.
- Отнюдь нет. Что такое современные США? Это государство, которым правят евреи. Разве не так? Общеизвестный факт, который не принято разглашать. По численности населения евреи в США составляют ничтожный процент. Но этот ничтожный процент владеет львиной долей финансов, промышленным и экономическим потенциалом, средствами массовой информации, культуры, науки. Он, этот процент, фактически определяет внешнюю и внутреннюю политику страны, избирает и смещает конгрессменов и президентов. Между прочим, Макс, да будет тебе известно, что и вся Латинская Америка находится в хищных когтях евреев. Они идут к своей цели с гораздо большим багажом, чем шли мы в свое время.
- А разве у них и у нас одни цели?
- Мировое господство, - коротко ответил Дикс и резко откинулся на спинку кресла всем своим поджарым корпусом. Повторил, растягивая слова: - Мировое господство.
- И вы считаете, что у них есть шансы достичь этой цели?
- Пожалуй, есть, - не очень уверенно ответил Дикс. - По крайней мере, больше, чем было у нас. У них один враг - Советская Россия. Все остальные - не в счет. Россия, конечно, твердый орешек, о который многие ломали зубы. Забывать историю, а тем более игнорировать, могут только самонадеянные авантюристы. Но у янки есть небольшой шанс, и они могут рискнуть.