На несколько дней мы отправились в соседнее село, чтобы помочь колхозу в уборке урожая. Каждый вечер после работы ребята собирались на берегу озера, купались, потом разводили костер, пекли картошку, рассказывали истории и загадки. Вдруг один из парней подошел к Кристиану, якобы для того, чтобы дать ему испеченную картофелину, а сам бросил за ворот его рубахи дымящуюся головешку. Тонкая ткань сразу же истлела, можно было представить, какую боль испытал мальчик. Однако Кристиан продолжал невозмутимо сидеть на месте, сказав только: «Пусть тот, кто бросил головешку, сам ее вытащит. Иначе я сгорю на медленном огне прямо у него на глазах».
Девочки закричали, парни растерялись, и Санду-плут (ему тоже, видать, подобрали подходящее прозвище) был вынужден достать дрожащими руками головешку.
После этого происшествия все издевки над Кристианом прекратились. Но тут началось другое, на мой взгляд, еще более опасное для мальчика: одноклассники стали заискивать перед ним, даже льстить. Однако Кристиан либо делал вид, что не замечает этого, либо и в самом деле не замечал, занятый, похоже, иными проблемами. Свой возросший авторитет у одноклассников мальчик воспринял как что-то естественное и ничуть не возгордился.
«Он возмужал от пережитого горя», — полагали некоторые учителя. Я же думала, что Кристиан был просто независимой натурой. В нем ощущалась личность.
Проверяя сочинения, я с удовольствием читала его работы. И не потому, что они были самыми удачными, просто за его школьными фразами чувствовалось нечто большее: «Какой бы ни была ложь, большой или маленькой, все равно она ложью остается», или «Я не могу никого ударить, потому что это может причинить человеку боль», или «Я люблю воду — в ней есть что-то таинственное».
Сейчас, когда я знаю о нем почти все, что можно узнать о человеке, живя в провинциальном городке, когда он лежит в больнице едва живой и нет ни малейшей надежды на спасение, подробности такой короткой и такой необычной жизни навалились на меня (и, наверное, не только на меня одну) с удвоенной силой, заставляя переоценивать поступки и ситуации, которые раньше я оставляла без должного внимания.
Перед глазами у меня стоит литературный вечер, в котором участвовал и Кристиан. Ребята читали стихи, пели песни, затем все танцевали. Я вышла на улицу подышать свежим воздухом и невольно стала свидетельницей разговора между Кристианом и одной красивой девочкой, Леной, за которой ухаживали все ребята.
— Почему ты никогда не приглашаешь меня танцевать, Кристиан? Я тебе неприятна? — спросила Лена.
— Нет.
— Тогда почему?
— Я думаю, излишнее внимание вредит человеку, особенно, если у него нет характера.
— Ты хочешь сказать, что у меня нет характера?
— Наши характеры еще только формируются, и пока неизвестно, кто есть кто на самом деле. Я просто хотел сказать, что, стремясь привлечь к себе внимание окружающих, мы отвлекаемся и в результате не можем сконцентрироваться. Именно это с тобой и происходит.
— Ну хорошо, раз я не умею концентрироваться, как мне удается тогда учиться на одни пятерки?
— На наших оценках свет клином не сошелся. Эйнштейн учился хуже тебя, а какое открытие совершил…
— Ну вот, Кристалл, тебя опять понесло…
— Вовсе нет. Задумайся над смыслом жизни. Какая у тебя цель? Ведь в следующем году мы заканчиваем школу.
— Можно подумать, ты уже знаешь свою цель.
— Знаю.
— Ну и кем ты хочешь стать?
— Философом.
— Ой, философ! — засмеялась девушка и скользнула внутрь через залитый светом прямоугольник дверей. С того вечера к прозвищу Кристиана добавилось еще одно: «Кристалл-философ». Однако, подобно стоикам, которых он, наверное, читал, мальчик и к этому отнесся с достоинством. Наступило лето, и все ученики разъехались кто куда. Я узнала, что Кристиан отправился с отцом на море…
Никак не могу понять, что со мной произошло. То ли мне не приходилось встречать людей с таким характером, то ли в самом деле Кристиан был глубоко оригинален, как бы там ни было, я с нетерпением ждала первого сентября, чтобы поскорей его увидеть. Я прогуливалась по аллее перед школой, когда он появился у ворот с большим букетом белых цветов.
Он загорел, подрос, превратился в юношу, но печать драматичного восприятия жизни по-прежнему выделяла его. Мы еще издали приветствовали друг друга. Затем меня отвлекла компания девчонок, которые забросали меня вопросами. В голове мелькнуло: «Как редко встречаются люди, подобные Кристиану. Ему будет нелегко в жизни, и он предчувствует это уже сейчас. Никто не в силах облегчить его судьбу, даже он сам». И еще я подумала: «Неужели его душа подобна кристаллу, способному отражать мир как он есть, без искажений?» Погрузившись в размышления, я ускользнула от стайки девчат и направилась к дверям школы, где меня встретил букет белых цветов.
— Алина Григорьевна, пожалуйста, это — вам…
Предо мной стоял «Кристалл-философ». Его глаза сияли от нескрываемой радости, побелевшие пальцы сжимали букет.
— Спасибо, Кристиан, спасибо, — быстро проговорила я, желая поскорее раскрепостить его. — Как ты отдохнул?
— Я был на море. С отцом, — ответил Кристиан.
— Тебе нравится море?
— Да, очень. Я же родился в воде.
Я слышала о подобных опытах, когда роды принимали в воде, но то, что Кристиан принадлежал к тем немногим детям, которые родились не так, как все, я узнала лишь сейчас.
— Тебе трудно переносить насмешки одноклассников? Думаю, в этом году они поумнеют.
— Им со мной тяжело. Вы только не проговоритесь, Алина Григорьевна, что я в воде родился. Здесь, в поселке, никто ничего не знает. А вам можно, вы ведь как я.
— Вот тебе раз, — попыталась я пошутить. — Ведь я не родилась в воде.
— Все равно, я чувствую, что вы такая же, как я. Вы одна во всем поселке.
Сказав это, он улыбнулся (странная это была улыбка, похожая на признание равенства наших душ) и ушел.
Начиная с той осени между одиноким юношей Кристианом и мной, его учительницей по литературе, установилась духовная близость, не сравнимая со всем, что мне суждено было пережить до сих пор.
Казалось невероятным, что я, уже сформировавшийся человек, благодаря этому юноше обрела большую веру в силу добра. Мне ведь тоже пришлось многое пережить и порядком утратить доверие к людям.
Но Кристиан был таким отважным, честным и открытым, что иногда я спрашивала себя, как он поступит, когда встретит любовь — это главное испытание души, на котором споткнулись десятки воль и судеб.
Весна наступила неожиданно. От мэрцишоров, подаренных, когда во дворе еще лежали сугробы, до первого грома, предвестника теплого дождя, прошло, кажется, одно мгновение. Трава и деревья зазеленели с поразительной быстротой, зацвели абрикосы, лес вокруг поселка наполнился трелями птиц, и школа, как могла, отвечала этому всеобщему воодушевлению. Целые классы дни напролет проводили на природе.
Ясным безоблачным днем отправился на экскурсию и наш десятый «Б». Очутившись один на один с чистым полем, с шумным лесом, ребята словно обезумели. Они кинулись наперегонки, и мне, классной руководительнице, ответственной за порядок, пришлось бежать вместе со всеми. Некоторые хотели даже разуться, но я не разрешила.
Почему из лабиринта памяти всплыла именно эта прогулка? Сколько подобных экскурсий было в школе, а у меня не сохранился после них хотя бы дубовый листочек или высохший цветок.