Всех обежал, всю команду собрал и сам вперед вышел: вот, мол, какой я.
— Будем знакомы, — сказал офицер. — Мы из речной инспекции. Пришли сказать, чтобы вы предупредили нас, когда будете спускать яхту на воду. Капитану придется держать экзамен на право вождения судна.
— Это можно, — скромно ответил Женя, подтолкнул вперед Вовку Окунева и добавил: — Он тоже со мной будет держать экзамен.
Женя заканчивал десятый класс и собирался поступить в Ленинградский кораблестроительный институт. Вовка должен был стать вторым капитаном.
И вот, наконец, яхта — двухгодовой труд десятка ребят — спущена на воду. Ее водоизмещение более двух тонн. Спуск состоялся без Жени: он уехал в институт сдавать документы. И уехал на беду всей команде.
Вовка Окунев решил перед походом «пройтись» по Волге под парусами. Забыл предупреждение Жени: «До меня в плавание не ходить».
Хороший ветер дул на Волге. Ну как удержаться!
— Поедем, — решил Вовка.
Сначала все шло хорошо. От удовольствия и гордости ходил Вовка по палубе, заложив руки за спину. Радовались и другие ребята. Вышли на самое бойкое место. Вокруг сновали лодки отдыхающих. В стороне тренировались спортсмены морского клуба.
Яхта шла быстро, но рывками, виляя из стороны в сторону: сказывалось неумение ребят управлять парусами.
— Человек за бортом! — завизжал неожиданно Валерка Бондарев. И не успел он договорить, как яхту тряхнуло. Ребята бросились к борту. Там внизу барахтались на воде две фигуры, рядом с ними вверх дном плавала байдарка.
— Пару-у-у-с! — доносилось до ребят. — Спускай па-рус!
Но перепуганные члены экипажа совсем растерялись. Лишь когда ветер незаметно стих, яхта медленно, под косым углом пошла к берегу.
Подъехал катер. Матрос вскочил на яхту. Паруса упали. Катер взял яхту на буксир и повел к морскому клубу.
— Наделали дел, — уныло сказал Вовка. — Что теперь Жене говорить?
Женя Семенов вернулся через три дня. Узнал в чем дело, покачал головой и отправился в морской клуб.
— Ну как, отдадут яхту, Жень? Чего тебе сказали? — спрашивали ребята, когда он вернулся.
— Многое говорили. Если бы не заступился один дядечка, не видать бы нам яхты. Здорово ругали. А вообще все обошлось благополучно. Собирайтесь в поход.
Раннее утро. Едва взошло солнце и тут же спряталось за тучи. Шелестит ветвями свежий ветерок.
С набережной Волги по деревянной лесенке быстро спускается группа ребят с рюкзаками за спиной.
— Вовка, журнал не забыл?
— Взял две общих тетради и карандаши.
У яхты ребята встретили человека в высоких сапогах и тоже с рюкзаком. Это был руководитель экскурсии, известный краевед, пожелавший плыть с ребятами.
— Все в сборе? — спросил он, оглядывая ребят.
— Все!
Минут через десять яхта вышла на середину Волги. Миновали речной вокзал, приближался железнодорожный мост.
Плывет назад город, окна домов кажутся уже мелкими квадратиками, потом сливаются в темную полоску. А навстречу бегут незнакомые, полные неизведанной таинственности берега.
1955 год.
Друг
Теплым осенним днем комсомольцы вышли на воскресник. Сажали деревья по обе стороны шоссейной дороги. Может, потому, что занятие это было необычное, работали дружно и охотно.
В полдень обедали прямо на траве. На воздухе и черный хлеб с вареным картофелем казался вкуснее всяких блюд.
В стороне на бугорке, расстелив перед собой газету со снедью, закусывали четверо. Среди них была девушка в фуфайке и синей шапочке, из-под которой выбивались светлые вьющиеся волосы. У нее красивые, затемненные густыми ресницами глаза и округлый подбородок с хорошенькой точкой. Взгляд по-девичьи мягкий, чуть восторженный. Вела себя девушка как гостеприимная хозяйка в своем доме.
— Кушайте! Все кушайте, — говорила она, обращаясь то к одному, то к другому. — Хватит разговоров. Саша, а ты что модничаешь?
Ребятам это нравилось, и, может быть, каждый не раз подумал сегодня о семейном уюте, о том, что хорошо бы после работы тебя встречала дома такая внимательная, заботливая подруга.
Тот, которого она назвала Сашей, сидел с ней бок о бок. Он часто посматривал на нее, и тогда на его лице появлялись и гордость, и радость.
Напротив, поджав ноги в кожаных сапогах, сидел рыжеватый парень лет двадцати шести. Если кто начинал говорить, он смотрел в лицо собеседнику умными внимательными глазами. На нем был темно-синий плащ, выгоревшая серая кепка.
И четвертый — скуластый, подстриженный под бобрик — полулежал на пальто.