За время полёта они порядком проголодались. Ели и разглядывали странное место, куда занёс их зонтик. Самый забавный здесь был Круголяк. Трот заметила, как он дёрнул себя за торчащую вверх прядь волос, и тут же где-то во дворце звякнул колокольчик. Потом он дёрнул за мочку правого уха, и снова что-то зазвенело. Дотронулся до кончика носа — опять послышалось отдалённое позвякивание. Все это он проделал молча, и Трот подумала, что Его Величество так развлекается. Круголяк перестал хмуриться, на его лице появилось выражение удовлетворения.
— Ну что, закончили? — поинтересовался он.
— Нет ещё, — ответила Трот. — Собираемся есть яблоки.
— Яблоки? Яблоки… Что такое яблоки? — спросил Круголяк.
Трот достала из корзинки несколько штук.
— Хочешь? — предложила она. — Очень вкусные.
Круголяк подошёл, взял одно яблоко и принялся удивлённо его разглядывать.
— Такие растут только на Земле, — похвастался Капитан Билл.
— И их можно есть? — спросил Круголяк.
— Попробуй, сам увидишь, — ответила Трот и откусила кусок от своего яблока.
Круголяк присел на краешек скамейки, рядом с Пуговкой, и принялся за диковинный фрукт. Похоже, ему понравилось, потому что он доел его очень быстро. И сразу же схватился за волшебный зонтик.
— Отпусти! — закричал Пуговка, пытаясь вырвать зонтик из рук Круголяка. Но тот отпрыгнул в сторону, спрятал зонтик за спину и захохотал:
— Теперь вы не улетите до тех пор, пока я вас не отпущу. Вы — мои пленники.
— Не думаю, — буркнул Капитан Билл, схватил Круголяка своей длинной рукой за тощую шею и принялся трясти так, что тот трепыхался, как флаг на ветру.
— Бросай зонтик! Бросай, кому говорю! — орал моряк, и местный правитель довольно быстро сдался.
Зонтик упал на землю, и Пуговка проворно подобрал его. Тогда Капитан Билл разжал пальцы, и король рухнул на скамейку, кашляя и хрипя, чтобы перевести дух.
— Я же говорил — не лезь, — рявкнул Капитан Билл. — Если не научишься себя вести как положено, у этого острова будет другой правитель.
— Почему? — надулся Круголяк.
— Потому что я придушу Твоё Величество или ещё чего-нибудь с тобой сотворю. Во всяком случае, если будешь к нам лезть, пеняй на себя.
— Не убивай его, Капитан Билл, — заступилась Трот.
— А он и не сможет этого сделать, — проворковал Круголяк, расправляя свой воротничок. — Меня нельзя убить.
— Как это? — удивился Капитан Билл.
— А я ещё не прожил свои шестьсот лет. Вы, небось, не знаете, что каждый житель Голубой страны живёт ровно шестьсот лет.
— Я этого не знал, — подтвердил моряк.
— Так оно и есть, — продолжал Круголяк. — И нас нельзя убить раньше, чем придёт назначенный час. Исполняется ровно шестьсот лет, и мы умираем. Но эти шестьсот лет мы прожить обязаны, хотим мы того или нет. Так что не пытайтесь убить кого-нибудь на Небесном острове. Это невозможно.
— Вот и чудненько, — сказал Капитан Билл. — Я ведь, слава Богу, не убийца какой-нибудь. Даже если бы мог, всё равно не стал бы об тебя мараться.
— А не слишком ли это много — шестьсот лет? — спросила Трот.
— Сначала кажется, что много, — ответил Круголяк. — Но я заметил, что тот, кому скоро умирать, вдруг делается жутко нервным и уверяет, что жизнь слишком коротка.
— А сколько тебе лет? — поинтересовался Пуговка.
Король кашлянул и поголубел пуще прежнего.
— У нас этот вопрос считается неприличным, — буркнул он. — Могу сказать вам, что каждого Круголяка выбирают правителем на триста лет, а я правлю всего двести.
— У вас королей выбирают? — удивился Капитан Билл.
— Конечно. У нас республика. Народ выбирает всех должностных лиц, включая короля. Голосуют все — мужчины и женщины, без исключения. Круголяк говорит им, за кого голосовать, а если кто-то не соглашается, его сурово наказывают. У нас замечательная форма правления. Меня лично не устраивает одно: что Круголяка выбирают на триста лет. Лучше бы на всю жизнь. Моего преемника уже выбрали, но ему придётся ждать сто лет.
— По-моему, трёхсот лет более чем достаточно, — возразила Трот. — Тогда у других тоже есть шанс поуправлять, а ведь следующий король может оказаться лучше предыдущего. Мне кажется, лично Вы не очень-то подходите на роль Круголяка.
— Это как сказать! — возмутился король. — Себе самому я очень даже нравлюсь. А то, что я не нравлюсь тебе, вполне естественно, потому что ты уродина и невежда.