— Но мы не можем, — принялась объяснять Трот. — Мы должны забрать его в Розовую страну. Если хотите, можно его закрыть и путешествовать в сырости, которую вы считаете дивной и славной, хотя, по-моему, здесь слишком уж мокро. Но этот зонтик должен оставаться у нас.
— Он не продвинется в глубь моей страны ни на шаг, — повысил голос упрямый король, — и ваши люди тоже, пока зонтик с вами.
Трот повернулась к Розалии и тихо спросила:
— Что будем делать?
— Вот уж не знаю, — ответила растерявшаяся колдунья.
— Ты можешь заставить жаб перенести нас? — спросил Пуговка.
— Нет, у меня нет над ними власти. Раз их король не разрешает идти вместе с зонтиком, придётся или вернуться в Голубую страну, или оставить зонтик.
— Это невозможно! — возмутился Пуговка. — Может, сразимся с ними?
— Сразимся? — воскликнула Трот. — Да они же гигантские. Они могут проглотить всю нашу армию.
И тут произошла удивительная вещь. Зонтик, который Пуговка держал в руке, начал дрожать и раскачиваться. Мальчик взглянул на ручку и увидел, что красные глаза на резной голове слона вращаются и горят от злости. Потом зашевелился хобот, и голова стала увеличиваться в размерах.
Пуговка так испугался, что выронил зонтик и отшатнулся от него. А зонтик тем временем превратился в целого слона, который быстро рос, пока не стал чудовищно большим. Слон захлопал ушами, завертел хвостом, — который, кстати сказать, один был гораздо больше зонтика, — поднял хобот вверх и решительно двинулся на жаб. Те быстро повернулись и исчезли. Первым сбежал король, а за ним все остальные. Тогда слон взглянул на Пуговку и медленно пошёл в туман.
— Он приглашает нас идти за ним, — догадался мальчик.
Все двинулись за слоном. Жабы так перепугались, что попрятались.
Капитан Билл шёл очень осторожно, помня о своей «деревяшке». Он был так изумлён и обрадован, что всё время бубнил что-то о «почётных арабских рыцарях», «чудо-чудесах» и «глупых спорах с колдуньями». Трот не выдержала и поинтересовалась, не сошёл ли он с ума?
Путь был долгим. С плащей розовокожих ручьями стекала вода, ноги у всех гудели и болели от усталости. Наконец туман стал понемногу розоветь. Значит, Розовая страна уже близко.
На самом краю Области Великого Тумана слон остановился, подмигнул Пуговке, склонил голову и стал быстро уменьшаться. Когда Пуговка подошёл к тому месту, где только что был слон, на полосе края Области Тумана неподвижно лежал его волшебный зонтик с резной головой слона на ручке. Мальчик поднял зонтик, и ему вдруг показалось, что красные глаза слона продолжают светиться от гордости и радости.
Трот глубоко вдохнула и сказала:
— Пожалуй, тут и в самом деле не обошлось без волшебства. Как ты думаешь, Розалия?
— Никогда не видела ничего более удивительного, — призналась колдунья. — Волшебные силы, которые следят за зонтиком Пуговки, очень и очень могущественны!
Глава 29. Трот наводит порядок в Розовой стране
Ох, как обрадовались розовокожие, когда оказались снова в родной стране Рассветов и Закатов! Они пели и смеялись от радости, а музыканты взялись за свои инструменты и исполнили гимн Розовой страны. Попугай перелетал с плеча Трот на плечо Капитана и обратно и восторженно кричал:
Как раз в этот момент все увидели великолепный закат. Розовокожие так обрадовались, что забыли про усталость. Они снова построились и пошли через поле к Розовому городу, жители которого выбежали из ворот, чтобы встретить свою армию.
Трот, Пуговка, Капитан Билл и колдунья Розалия направились прямиком в убогий дворец. Там они наскоро поужинали и мгновенно заснули. А в городе начался шумный праздник. Трот подумала, что закон, запрещающий участвовать королеве в веселье, безусловно несправедлив.
Утром Розалия сказала девочке:
— Ты, как я понимаю, собираешься домой. Что, если опять сделать королевой Турмалину?
— Я пошлю за ней, а там посмотрим, — ответила Трот.
Турмалина появилась во дворце, разодетая в изумительное розовое платье с оборками. Её пышную причёску украшали розовые перья. Она совершенно искренне принялась умолять Трот не делать её снова королевой.
— Я теперь так счастлива. Я так долго жила в нищете и не имела права радоваться жизни, — сказала она. — Это жестоко — опять делать из меня слугу народа и обрекать на унылую бедность.