– Посмотри, Жан, скоро восемь часов! О чем мы думали?
– Да ни о чем, конечно, потому что мы спали. Какая ты смешная! – отвечал Жан Риво, переворачиваясь под простыней с громким зевком. – Вот какая польза вышла из того, что мы завели на судне стенные часы! Из-за этого мы только упрекаем друг друга в нашей лености.
Однако, продолжая шутить, он быстро вскочил на ноги и занялся одеванием.
Когда они сошлись вместе перед кухонной плитой, где милая калека вторично занялась приготовлением шоколада, Жан сделал такое замечание, звучавшее почти грустно:
– А все-таки, Жаннета, мы нисколько не подвинулись дальше и стоим на той же точке, как и в первый день. Нам даже неизвестно, находимся ли мы на острове или на материке, и вообще наша местная география сильно хромает.
– Как это хромает? – с жаром возразила молодая девушка. – И что могли бы мы сделать большего? В три дня мы прошли добрых пятнадцать километров берегом, убили огромную змею, сожгли ее потомство, устроили бельведер на ветвях секвойи, зажарили альбатроса, нашли «Сен-Жака», вычистили его и поселились в нем. Чего же тебе еще надо?
– Ты, право, рассудительнее меня, – сказал Жан, обнимая сестру, – и с этой минуты я предоставляю тебе вести счета, инвентарь и домашний журнал. Я прибью тебе кнопками бумагу на письменный стол, и тогда ты будешь в состоянии писать.
После завтрака дети поднялись на палубу, чтоб насладиться превосходным видом морского берега при утреннем солнце. Бараны бегали взад и вперед с жалобным блеянием, доказывавшим пустоту их желудков. Весь корм у них был съеден. Жаннета вздохнула при виде бедных животных.
– Милый брат, нам надо принести им немножко зелени, если мы не хотим, чтобы они околели с голоду.
– Да, – согласился Жан, – мы сейчас пойдем нарежем несколько ветвей в лесу. Для них это будет самой лучшей пищей.
А до тех пор Жанна размочила в кипятке несколько сухарей, круто посолила их, как это делывал иногда у нее на глазах старший повар парохода, и принесла это не совсем аппетитное кушанье несчастным представителям овечьей породы.
«За неимением хорошего рад и плохому», говорит пословица. Бараны, должно быть, знали ее, потому что с философским спокойствием принялись за этот корм, мало соответствовавший их вкусам.
Что же касается кур и петухов, то они распорядились лучше.
Действительно, эти милые пернатые куриной породы, снабженные не только лапами, но и крыльями, не удовольствовались благами относительной свободы. Они без церемонии перелетели через борт корабля и стали собирать себе пищу на скалах, а со скал перебрались на низменный берег. Там, как настоящие хищники, они принялись охотиться на мелких крабов, которые целыми тысячами бегали по лагунам, шлепая в грязи. И угощение, должно быть, оказалось очень сытным, потому что обитатели заднего двора отдыхали теперь в тени, которую отбрасывал корпус корабля на каменистую почву.
Жанна приманила их, бросая им зерна, и очень обрадовалась, когда они вернулись на палубу, а потом и в свои клетки. Это было началом их воспитания, потому что три курицы несли превосходные яйца, и Жанна могла надеяться развести многочисленный птичник.
Наконец пришла пора приступить к новым разведкам. Брат с сестрой начали держать совет. Теперь, когда у них был богато снабженный арсенал и такой же гардероб, они могли спокойно пользоваться тем и другим. Так, Жанна, по совету брата, переоделась в мужской костюм. Она нашла много матросских мешков, откуда можно было выбрать полное одеяние матроса, и вскоре явилась перед Жаном в широких панталонах из синего полотна, в тиковой блузе того же цвета и в широкополой соломенной шляпе, под которую она подоткнула свои длинные волосы, скрутив их в один узел.
– Так как одна рука у тебя здорова, – сказал молодой человек, – то тебя можно вооружить.
И он опоясал ей талию широким красным кушаком, какие носят южане, преимущественно испанцы. За этот кушак молодая девушка заткнула револьвер с шестью зарядами и абордажный кинжал.
Переодетая таким образом, Жанна была прямо восхитительна. Ее прекрасное лицо сияло под широкими полями шляпы, точно окруженное ореолом.
– О, какая ты хорошенькая разбойница, – с восхищением воскликнул брат, целуя ее в обе щеки.
После того они вместе отправились в лес.
Кроме вчерашнего оружия, Жан захватил с собой еще топор, пилу, две доски, оторванных от перегородки, и широкий кусок просмоленной парусины, служившей в прежнее время навесом для защиты палубы от жгучих лучей солнца.
– Что ты станешь делать со всем этим, Жан? – спросила его сестра.