– Не впускайте никого за ограду, – приказал Генри Гайо. – То, что он своим появлением напугал Гарстона и прогнал его от наших ворот, еще ничего не значит. Его люди запросто перережут всем нам глотки. Мало ли проходимцев прикрываются королевской службой!
Гайо кивнул. Считалось, что буканьеры охотятся только за испанцами, однако у Вильера была скандальная репутация.
Никому и без того не пришло бы в голову выходить из форта, пока буканьеры высаживались на берег. Их было около сотни – загорелых, плечистых, с шарфами, обвязанными вокруг головы, и золотыми серьгами в ушах. Они быстро разбили на берегу лагерь, и Вильер выставил сторожевые посты; торжественно привели и закололи бычков, великодушно пожалованных графом, развели костры. С корабля доставили бочонок вина, который тут же и распечатали.
Остальные бочонки, а их было немало, наполнили свежей водой из ключа, что был неподалеку от форта, и буканьеры один за другим потянулись к лесу. Увидев это, Генри прокричал Вильеру:
– Не позволяйте своим людям углубляться в лес! Если вам мало мяса, возьмите из загонов еще одного бычка. В лесу ваши люди могут погибнуть от рук индейцев. Нам пришлось выдержать их нападение вскоре после того, как мы здесь высадились, и с тех пор шестеро отличных парней погибли в лесу. Сейчас, правда, мы живем с ними в мире, но этот мир держится на волоске.
Вильер бросил быстрый взгляд в сторону леса, поклонился графу со словами: «Благодарю вас за предупреждение, сударь!» Затем совсем другим голосом, громко и властно прокричал вдогонку ушедшим к лесу матросам приказ вернуться. Этот приказ прозвучал совсем иначе, чем церемонная благодарность, адресованная графу.
Если бы Вильер мог увидеть хоть что–нибудь в густой чаще леса, его изумила бы наружность человека, скрывавшегося за деревьями и внимательно наблюдавшего за тем, что происходило на берегу. Это был полуобнаженный индейский воин, с пером ястреба над левым ухом, однако его тело не было разрисовано.
На залив опускался вечер, с моря поднялась серая дымка, окутавшая небо. Солнце плавно уходило за горизонт, окрашивая гребни темных волн своими последними лучами в красный цвет. Над заливом появился туман, наполз на берег, скрыл темную стену леса, окутал форт. В тумане костры на берегу казались пятнами загадочного света, звуки тоже почти пропали, поэтому нестройное пение буканьеров теперь слышалось словно бы издалека. Они доставили с корабля старую парусину и устроили навесы возле костров, где жарилось мясо и рекой лилось вино.
Тяжелые ворота крепко заперли на засов, солдаты по–прежнему топтались вдоль крепостной стены с пиками наперевес, на их стальных шлемах осели капли вечерней росы. Все они сумрачно поглядывали на костры буканьеров, а еще чаще в сторону леса.
Жизнь в форте, казалось, замерла. Кое–где в маленьких окошках хижин виднелся слабый свет, окна крепости были хорошо освещены. Тишину нарушали только размеренные шаги солдат да отдаленное пение буканьеров.
Это пение доносилось и в большой зал, где Генри за бокалом вина принимал непрошеного гостя.
– Ваши люди, я смотрю, веселятся, – проворчал граф.
– Они просто рады снова почувствовать под ногами твердую землю, – ответил Вильер. – Наш нынешний долгий поход был весьма изнурителен. – Галантным жестом он поднял бокал, глядя при этом на молчаливую девушку, сидевшую справа от хозяина, слегка поклонился и церемонно выпил.
Вдоль стен стояли почти незаметные наблюдатели – солдаты с пиками и в шлемах, слуги в сильно поношенной атласной одежде. Дом графа на диком берегу являл собою слабое отражение того двора, который был у него во Франции.
Впрочем, само поместье (граф настаивал, чтобы все называли его именно так) действительно казалось чудом для этого дикого берега. Несколько месяцев сто человек днем и ночью работали на постройке графского дома. На его бревенчатых стенах висели тяжелые шелковые гобелены, богато расшитые золотом.
Отполированные и покрашенные корабельные балки поддерживали высокий потолок, пол был устлан дорогими коврами. Широкая лестница, ведущая из зала в верхние покои, также была устлана ковром, а ее перилами служили тяжелые корабельные ограждения.
Огонь в большом камине рассеивал ночную сырость. На огромном столе красного дерева стоял большой серебряный канделябр, и в колеблющемся свете нескольких свечей на лестнице плясали причудливые тени. Граф Генри сидел во главе стола, рядом с ним сидели его племянница, гость, Гайо и капитан стражников.
– Так вы преследуете Гарстона? – спросил Генри. – Это вы загнали его сюда?
– Да, я преследовал Гарстона от самого мыса Горн, – усмехнулся Вильер. – Однако он не бежал от меня сюда. Здесь он искал что–то, кое–что такое, что и мне хотелось бы отыскать.
– Что может заинтересовать пирата на этой пустынной земле? – пробормотал Генри.
– То же самое, что может заинтересовать французского графа, – парировал Вильер.
– Испорченность нравов при дворе может надоесть и стать невыносимой для порядочного человека.
– Однако несколько поколений порядочных д'Частильонов переносили ее вполне благополучно, – неожиданно резко произнес Вильер. – Сударь, удовлетворите мое любопытство. Мне не понять, почему вы продали свои земли, погрузили на корабль всю обстановку вашего замка и скрылись за горизонтом, так что никто ничего не знал о вас? Почему вы поселились именно здесь, когда ваш меч и ваше славное имя могли предоставить вам возможность жить в любой цивилизованной стране?
Генри поиграл золотой цепочкой на шее.
– Что касается причин, побудивших меня покинуть Францию, то это касается только меня, – сказал он. – Осесть здесь меня заставила воля слепого случая. Все мои люди высадились на берег и выгрузили большую часть обстановки, о которой вы говорили. Мы собирались построить здесь временное пристанище. Однако внезапно надвинувшийся с запада шторм сорвал мой корабль с якоря и разбил его о скалы северного мыса, так что мы оказались лишены возможности выбраться отсюда.
– Вы хотите сказать, что если бы такая возможность у вас была, вы вернулись бы во Францию?
– Не во Францию. Может быть, в Китай или в Индию…
– Вам, должно быть, скучновато здесь, сударыня, – неожиданно обратился Вильер к Франсуазе.
Девушке было очень любопытно взглянуть на новое лицо и, может быть, услышать что–нибудь интересное, потому она и спустилась в этот вечер в зал. Однако теперь ей очень хотелось оказаться в своей спальне вместе с Тиной. Взгляды, которые время от времени бросал на нее Вильер, были весьма красноречивы. Он искусно поддерживал беседу, его манеры были безупречны, однако Франсуаза понимала, что это лишь маска, скрывающая грубый и жестокий нрав.
– Здесь не слишком много развлечений, – тихо ответила она.
– Если бы у вас был корабль, – повернулся Вильер к хозяину, – вы покинули бы это свое поселение?
– Возможно, – отозвался граф.
– Корабль у меня есть. Если мы договоримся…
– Договоримся? – Генри с изумлением взглянул на гостя.
– Поделим все поровну, – решительно сказал Вильер, положив на стол руку с растопыренными пальцами. В этом жесте было что–то, напоминающее движение большого паука. Пальцы напряженно замерли, а в глазах буканьера зажегся какой–то новый огонь.
– Что поделим? – изумленно переспросил Генри. – Мое золото затонуло вместе с кораблем, и его не вынесло на берег в отличие от деревянных обломков.
– Я не говорю о вашем золоте! – Вильер нетерпеливо взмахнул рукой. – Давайте постараемся быть честными друг с другом, сударь. Зачем вы лжете, ссылаясь на случай, который будто бы заставил вас высадиться именно в этом месте, за тысячи миль от цивилизованных берегов?
– Мне нет нужды лгать и притворяться перед вами, – сухо ответил граф. – Мой корабль вел человек по имени Жак Пирьо, в прошлом буканьер. Он выбрал этот дикий берег и горячо убеждал меня высадиться здесь, уверяя, что у него есть для этого причины, которые он откроет мне позже. Однако он уже никогда не откроет мне этих причин: в первый же день он исчез в лесах, и некоторое время спустя мои охотники нашли его обезглавленное тело. Было ясно, что его убили индейцы.