- Так что же мне делать? - ещё раз, тихо-тихо, спросил он у Дина.
Дин посмотрел в глаза Леону. Смущение и растерянность затмевали их обычный весёлый блеск.
- Ehrlich gesagt... Мне тоже страшно... за тебя страшно... - тихо ответил Дин. - Знаешь, для начала просто примирись с Натали. А там видно будет... Обязательно примиритесь...
Оба замолчали, глядя вперёд. Леон медленно кивнул. Солнце близилось к закату... Леон решил, что больше не будет так намеренно стараться изменить Натали. Всё, что нужно, сделает время и жизнь на острове. Задача Леона - любить девушку. А любовь исключает насилие, даже такое, которое совершается во имя какой-нибудь благой цели.
* * *
- Ну, как у тебя? - спросил Дин у Жерара, когда они встретились позднее. Что-то в облике друга заставило Дина насторожиться.
- Всё плохо! - буркнул Жерар. - Она меня жестоко оскорбила. Пожалей меня! Скажи, что я умный! Ты ведь знаешь, что я умный! - начал он полушутливо канючить.
- Сам виноват, - холодно ответил Дин. - Она назвала тебя недоученным филологом? Или безмозглой улиткой? Я думаю, ты заслужил. Считай, я повторяю её слова за ней... А вообще, с ней аккуратнее надо быть! Это же такая хрупкая душа!
Жерар удивлённо посмотрел на своего друга. Что случилось?! Почему Дин так уверенно и почти агрессивно ругает его?! Неужели ему так сильно понравилась та странная девушка? Всякое может быть... Какие-то тайны в глазах... скрытность... тревога... кажется, стоит и вспоминает с тоской о чём-то... Что бы всё это значило? Дин стал слишком загадочным...
- Ничего особенного, - ответил Дин на недоумённый взгляд Жерара. - Просто в мире родилось новое прекрасное чувство. Я был свидетелем его рождения...
Скорость. Высота. Истерика
На следующий день Наташа решила, что было бы намного удобнее передвигаться по улице на роликах: Едва ли кто захочет гоняться за ней, чтобы приставать с глупыми идеями... На самом деле ей просто захотелось вспомнить, какого это - кататься на них; у ней были в детстве отличные ролики, но она из них выросла.
Не прошло и часа, как Наташа купила себе подходящие ролики, наколенники и налокотники и вовсю разъезжала по улицам. Она выбирала самые тихие и тенистые уголки.
Скорость успокаивала.
В какой-то момент Наташа наткнулась на совершенно пустую ровную улочку, спускавшуюся с холма. Она обрамлялась миндалевыми деревьями, и её конец зеленел стрелой где-то впереди. Наташа долго смотрела на неё сверху. Потом медленно отъехала подальше, повернулась лицом к длинным рядам миндаля и разогналась... В самом начале спуска она расслабилась и слегка наклонилась, чтобы сохранять равновесие... Ветер сдул шляпу, и теперь рвёт волосы. Пускай! Свобода, вот что важно. Наташа вытянула руки в стороны и вдохнула большую порцию ароматного южного воздуха. Настоящий полёт над дорогой!.. Было так хорошо, удивительно хорошо. Обиды и споры забылись, разочарования и печали потухли... Но внутри что-то словно сжималось холодными цепями и болело. Что-то в душе всё никак не хотело успокоиться и расслабиться.
Наташа остановилась.
Полёт кончился. Всё вокруг снова стало ровным и гладким, снова стало прежним. Вернулись тусклые мысли. Вернулись ненужные, но такие прилипчивые переживания. Вспомнился Леон... Может, это недавний спуск напомнил о нём? Да, именно он. В том спуске было что-то хулиганское, весёлое. Что-то, что очень хорошо подошло бы Леону.
Наташа поехала дальше. Ей стало невыносимо тоскливо...
Сзади послышался шум. Кто-то также, как Наташа, решил покататься на роликах и спуститься на полной скорости с холма. Наташа, сморщившись от досады, повернулась, чтобы поглядеть на внезапного конкурента.
Это был Леон.
Он нашёл, наконец, свою Наташу и явно радовался встрече. Он выбрал такое же, как и у неё, средство передвижения, чтобы догнать девушку и больше не выпускать из виду. Наташа вспомнила их вчерашнюю сцену, и ей стало противно. Зачем Леону опять понадобилось гоняться за ней? Неужели он не понимает, что делает только хуже?.. Наташа не обратила никакого внимания на то, что её тоска прошла в тот же миг, когда на горизонте появился Леон.
Он объехал её и остановился, загородив дорогу. Они стояли друг напротив друга, скрестив руки на груди, и молчали. Наташа заметила, что на этот раз весёлость и озорство Леона были чуточку разбавлены грустью.