Неожиданно над нашими головами просвистела стрела. Капитан поднял руку, как бы желая остановить нападение, крикнул по-английски, что мы мирные люди и ничего плохого им не сделаем. Туземцы смотрели на нас молчаливо и мрачно. Мы стояли в середине небольшой площадки, притиснутые друг к другу. Туземец, который пустил стрелу, вновь натянул тетиву своего лука, но другой что-то ему крикнул, и тот опустил стрелу и повесил лук на плечо.
Человек, который крикнул стрелку, воткнул копье б землю и оперся на него, как пастух на палку. Несколько туземцев последовали его примеру, но другие продолжали держать копья наготове.
Эта молчаливая осада продолжалась уже более получаса. Туземцы или не решались или не хотели нападать на нас. Они часто поглядывали в сторону леса, словно ожидая кого-то. И действительно, из леса появился крупный, широкоплечий мужчина, в сопровождении двух других, вооруженных копьями.
— Тана Боамбо! Тана Боамбо! — закричали туземцы, и их голоса далеко разнеслись по лесу.
Рослый малый вышел на площадку и остановился шагах в десяти от нас. Двое других, которые его сопровождали, остановились позади него. Он был высок, дороден, его мускулистое тело было как бы вылито из темной бронзы. Черты лица у него были правильные, а темные глаза смотрели сосредоточенно и властно.
По всему было видно, что это вождь туземцев. В его густых волосах, черных, как деготь, торчали белые и зеленые перья. И у него лицо было вымазано черной краской или сажей, а на лбу, у переносицы и на щеках были проведены белые полоски. На руках, выше локтей, он носил нечто вроде браслетов, сплетенных из лыка. В них были воткнуты зеленые листья и несколько красных цветков. В ушах висели большие блестящие серьги из раковин, а через хрящ носа была продета костяная палочка величиной в карандаш. На шее висело ожерелье из разноцветных ракушек.
Он смотрел на нас с изумлением. Его взгляд останавливался то на наших лицах, то на одежде, то на обуви. Потом он поднял над головой копье и что-то заговорил на своем непонятном языке. Из его длинной речи я запомнил только три слова, которые он повторил несколько раз: «тана», «пакеги», «арики»... Окончив речь, он воткнул копье в землю, а туземцы дружно закричали:
— Хе-хо! Хе-хо! Хе-хо!
Здоровяк что-то сказал двум цветнокожим, стоявшим за его спиной, и они нас погнали перед собой. Мы пересекли площадку и вступили в лес. Туземцы двигались сзади, в нескольких шагах от нас, гуськом по узкой тропинке. Скоро мы вышли на вторую площадку, значительно шире первой и с большим количеством хижин вокруг. И эти хижины были островерхие, покрытые пальмовыми листьями. Их крыши также спускались до земли. И здесь между хижинами росли пальмовые, хлебные и другие деревья, а за ними возвышался тропический лес, дикий и величественный.
II
На второй площадке перед хижинами мы застали много туземцев, вооруженных копьями и стрелами. Увидев нас, некоторые убежали в лес, издавая странные звуки, другие попрятались в хижины и оттуда испуганно поглядывали на нас через узкие двери. Но здоровяк туземец громко прикрикнул на них, и они вернулись обратно. Как и в первом селении и тут не было видно женщин и детей. Не встречалось и никаких домашних животных.
Мы остановились посередине площадки. Здоровяк куда-то исчез, а некоторые более смелые туземцы приблизились и молчаливо нас рассматривали. Я заметил, что лица, не вымазанные краской и сажей, не были уж так уродливы и страшны. Кожа темно-шоколадного цвета, черные волосы, темные глаза, нос прямой и слегка толстые полуоткрытые губы.
Перед некоторыми хижинами горели небольшие костры. Несколько туземцев присели у ближайшего костра, вынули из сумок, висевших на шее, сухие листья, нагрели их на огне, скрутили толстые сигары и закурили. Глаза у капитана загорелись. Он попросил табаку на всех языках, какие только знал, но никто его не понял. Тогда он вынул свою голландскую пенковую трубку, закусил ее кривой мундштук и, надувая щеки и попыхивая будто курит, подошел к курильщикам. Но они повскакали на ноги и направили на него копья.
— Безобразие! — пробормотал Стерн, возвращаясь к нам. — Одной папиросы не дают человеку.
В это время один из туземцев принес горящую головню, положил ее на землю к ногам капитана, положил рядом несколько сухих листьев и отошел. Стерн набил трубку и закурил. Туземцы смотрели на него широко открытыми неподвижными глазами, а некоторые из них, поджимая губы, издавали резкие звуки. Стоявшие сзади, поднимались на цыпочки, чтобы видеть дымящуюся трубку Стерна. Грей подошел к капитану и тихо сказал:
— Не нравятся мне эти люди, сэр. Осматривают нас, как мясники убойный скот. Скажите им, чтобы они отвели нас к губернатору острова, сэр...
— А как же это сказать, когда я ни слова не понимаю на их языке? — пожал плечами капитан.
Я рассматривал лица туземцев. Когда мой взгляд встречался с взглядом кого-нибудь из них, он испуганно прятался за спинами других, что-то бормоча.
Послышались крики, цветнокожие расступились, и к нам подошел тот же здоровяк с перьями на голове. Теперь он был опоясан тремя разноцветными поясами, увешанными ракушками. Рядом с ним шла темнокожая девушка, также опоясанная поясом, в коротеньком передничке из густой бахромы. Это была вся ее одежда. И пояс и бахрома были украшены пестрыми раковинами, которые подрагивали при каждом ее движении и поблескивали на солнце. Увидев нас, она всплеснула руками, отступила назад и негромко вскрикнула.
У нее было миловидное лицо, большие, темные глаза с длинными ресницами, полуоткрытые губы обнажали два ряда белых ровных зубов. На груди у нее висело ожерелье из змеиных и собачьих зубов, а серьги из раковин были такие тяжелые, что оттянули мочки на ушах. Под плетеные браслеты на руках и в пышно взбитые черные волосы были воткнуты красные и белые цветочки, а в пояс вокруг талии — пестрые листья какого-то растения. Все эти украшения придавали девушке дикую прелесть.
Мужчина, пришедший с девушкой, подал нам знак трогаться и пошел за нами. Гуськом двинулись за нами и другие туземцы. Теперь их была целая толпа — может быть, более ста человек. Мы опять вошли в лес. По деревьям проворно прыгали и кричали маленькие обезьянки, а на одном сухом суку сидел зеленый попугай. Он не боялся людей и спокойно наблюдал за ними своими круглыми глазами.
Мы вышли на третью, меньшую площадку, на которой находилась только одна хижина. И ее крыша из пальмовых листьев была островерхая и спускалась до земли, а дверь, такая же узкая, висела высоко, как окно. Здоровяк туземец сделал нам знак войти в хижину, но мы отказались.
Что это все означает? Почему эти люди поступают с нами, как с какими-то преступниками? Почему они хотят нас арестовать? Желание здоровяка загнать нас в хижину не могло означать ничего другого.
Видя, что мы не хотим входить в хижину, туземцы подняли крик и угрожающе замахали копьями. Грей первый вошел, а за ним и мы с капитаном.
В хижине было прохладно. Вдоль правой стены находились широкие нары из бамбуковых прутьев, а вдоль левой — длинная деревянная колода, похожая на большое корыто. На поперечных балках крыши были настланы бамбуковые стебли — одни длиннее, другие короче. По стенам и на балках висели черепа свиней и собак, но не было ни одного человеческого. Хижина была метров десять длиной, шириной около шести метров и столько же высотой. Как только мы вошли внутрь, туземцы заперли дверь, и в хижине стало совсем темно.
III
— Мне кажется, что мы арестованы, — тихо сказал капитан, садясь на нары.
Грей устроился рядом, вытер рукавом потное лицо и глухо промолвил:
— Очень плохо нас приняли, сэр.
— И я недоволен, — ответил Стерн. — Очень неприятно после кораблекрушения попасть в такую дыру. Но будем надеяться, что белое начальство скоро нас вызволит отсюда. Как только ему доложат о нас, сам губернатор явится лично извиниться.
Снаружи послышались шаги, дверь неожиданно распахнулась. Светлый луч солнечного дня ворвался в хижину. В этом потоке света мелькнула черная голова туземца. Он поставил на землю корзину с фруктами, три крупных кокосовых ореха, глиняный сосуд и, боязливо поглядев на нас, поспешил выйти, заперев за собой дверь. В корзинке имелись бананы, вареный ямс[2], таро[3] и печеные куски какого-то плода, наверно, хлебного дерева. Все это показалось нам очень вкусным, ибо нас уже давно мучил голод, а борьба с водной стихией вконец истощила наши силы. Наевшись, мы сразу почувствовали себя значительно бодрее. Стерн вытянулся на жестких нарах и тихо промолвил, мечтательно уставившись в потолок:
2
Ямс (dioskorea balatus) — тропическая вьющаяся лиана, образующая два вида клубней: подземные (вроде картофеля) и надземные — в складках листьев. Надземные — мелкие и служат только для посева. Подземные клубни весьма крупные, весят от половины до четырех-пяти килограммов, их едят вареными или печеными. В отдельных случаях подземные клубни ямса достигают полутора метров в длину и весят до 50 кг.
3
Таро (calocasa esculenta) — образует подземные клубни различной величины. Самые крупные достигают четырех кг весом. Большие листья разветвляются с земли, имеют длинные, полые стебли и достигают одного метра в высоту. Клубни едят вареными или печеными. Стебли также едят вареными.