Воскресенье. Утро
Куда собрался?
— Сам не знаю, просто пройдусь по берегу. Может, и в Брэй—Дюн загляну.
Александр критически оглядел Майа.
— Смешно, ей–богу, — сказал он, — неужели не можешь на месте посидеть? Вечно тебя мотает туда–сюда, зуд у тебя, что ли? И какой тебе от этого прок? Слышишь, я спрашиваю, какой тебе от этого прок?
Майа неопределенно пожал плечами.
— К полудню вернешься?
— Ясно, вернусь.
— Ну ладно, — сказал Александр.
Майа пошел по аллее санатория, свернул влево, очутился на берегу. Вдруг он услышал за спиной чьи–то торопливые шаги.
— Майа!
Это оказался Дьери. Он совсем запыхался от бега.
— Что это ты как морж пыхтишь?
— Я не спринтер, — сказал Дьери.
И пошел рядом с Майа.
— День–то какой прекрасный выдался!
Майа повернулся и посмотрел ему в лицо.
— Ты, очевидно, собирался со мной поговорить?
— Да.
— Ну что ж, валяй.
Майа присел на песок, вынул из кармана сигарету и закурил. Дьери постоял с минуту в нерешительности, потом тоже опустился прямо на песок. Майа молча курил.
— Дело вот в чем, — сказал Дьери, — я не желаю, чтобы меня сцапали фрицы.
— Ага! Тоже хочешь попасть на корабль?
— Я, слава богу, пока еще с ума не сошел.
Наступило молчание.
— Тогда в чем же дело? — сказал Майа.
Дьери взглянул на него.
— Дело вот в чем, — сказал он. — Я переоденусь в штатское, поселюсь где–нибудь здесь поблизости, а когда фрицы придут, останусь и никуда бежать не буду.
— А если фрицы тебя сцапают?
— Меня–то не сцапают.
— Они же у тебя документы потребуют.
— Пусть требуют, документы в полном порядке.
Дьери вытащил из кармана воинский билет, раскрыл и протянул его Майа. В билете было написано, что рядовой Дьери увольняется из армии 2 февраля 1940 года в связи с болезнью сердца.
— Сирилли, да?
— От тебя ничего не скроешь.
— Что ж, чудесно. Но фрицы–то захотят узнать, чего ты здесь болтаешься.
— Не болтаюсь, а живу.
Дьери вынул из портмоне бумажку и протянул ее Майа. Это оказалась квитанция от 1 января 1940 года на квартирную плату.
— Из этой квитанции видно, что я уже полгода живу в Брэй—Дюне.
— Поддельная?
— Ничуть не бывало. Самая подлинная, за исключением даты. Я, вообрази, являюсь съемщиком небольшой фермы рядом с Брэй—Дюном.
— С какого же времени?
— Со вчерашнего дня.
Майа присвистнул.
— А ребята знают?
— Нет, я тебе первому говорю.
— Подожди–ка, подожди, — сказал Майа, — почему именно мне?
Он захватил в кулак горсть песка и стал, не торопясь, пропускать его сквозь пальцы.
— Потому что я хотел поставить тебя в известность.
Майа вскинул голову.
— Меня? А почему именно меня?
— Сам не знаю, — принужденно рассмеялся Дьери. — Вероятно потому, что ты мне симпатичнее других…
— Ладно, не старайся зря.
— Э, черт, — сказал Дьери.
Майа снова поглядел на него.
— Послушай, — сказал он, — я вовсе не собираюсь оспаривать, что я тебе симпатичен, но отнюдь не из симпатии ко мне ты поставил меня в известность.
— Тогда почему же?
— Вот я и спрашиваю: почему?…
— Но, поверь… — сказал Дьери.
— Не строй из меня кретина.
Дьери, в свою очередь, взглянул на Майа, и глаза его сразу же исчезли за стеклами очков.
— Ну ладно, ладно, — сказал он. — Ты ведь говоришь по–немецки?
— А‑а, вот оно в чем дело, тебе переводчик нужен.
Ладонью Майа аккуратно сровнял маленькие кучки песка, которые сам же насыпал.
— А зачем тебе нужен переводчик?
— Зачем? — сказал Дьери. — Но всегда пригодится кто–нибудь, кто владеет языком оккупантов. Как–то доверие внушает. Ну, взять хотя бы документы.
— Тебе для документов переводчик не требуется. Они в полном порядке, просто идеальнейшие документы.
— Верно, верно. А все–таки мало ли что бывает.
— Дело ясное, — сказал Майа.
Он поднял на Дьери глаза.
— Значит, решил окончательно?
— Что решил? — с невинным видом спросил Дьери.
— Ну, ладно, не тяни, — нетерпеливо сказал Майа. — Если хочешь иметь со мной дело, объясни мне подробно все свои махинации.
— Какие еще махинации?
— Привет! — сказал Майа, поднявшись.
Дьери тоже поднялся с песка. И в нерешительности последовал за Майа. А тот уже повернулся к нему спиной и зашагал прочь. Дьери бросился за ним вдогонку.