Майа лежал неподвижно, в висках у него гудело, сознание затуманилось. Больно ему не было. Он чувствовал лишь, что его несет куда–то назад во мраке, пронизанном светлыми точечками. Только когда он пошевелился, ему стало больно. Ему удалось встать коленями на ступеньку, и так он простоял с минуту в темноте, уронив голову на грудь. Встать на ноги он так и не смог. Пот струйками тек по ребрам. Майа прекратил дальнейшие попытки, тяжело рухнул на лестницу, прижался, щекой к ступеньке, и сразу у него началась рвота; его выворачивало наизнанку, все тело сотрясалось в конвульсиях. Чуть отдышавшись, он вынул носовой платок, вытер губы и тут только заметил, что по щеке течет что–то теплое. Он поднялся на ноги, уцепившись за перила. Потом закрыл глаза, и ему почудилось, будто драка все еще продолжается, будто он все еще отступает под ударами того скота. Он снова ощутил, как на него лезет всей своей махиной этот великан, как непонятная тяжесть давит на него, наваливается, отбрасывает куда–то назад, даже еще не коснувшись. Ему стало страшно. Голова закружилась, и, протянув руку, чтобы уцепиться за перила, Майа нащупал венчающий их шар. Шар был из граненого стекла. Смутно припомнилось, что точно такой же шар был на вилле у его дедушки и бабушки. Ладонь ощутила знакомую свежесть. «Сейчас выйду, — подумал Майа, — пройдусь немножко по улице, морской ветер меня освежит». И в то же самое мгновение он осознал, что карабкается вверх по лестнице.
Он медленно подымался со ступеньки на ступеньку, наваливаясь всем телом на перила. На полдороге пришлось сделать передышку. Колени тряслись. «Я боюсь», — с бешенством подумал он. Во всем теле он чувствовал слабость. Неодолимое желание лечь куда ни попало, заснуть — охватило его. «Я же делаю глупость, — думал он, — какая польза от того, что я войду. Этот скот все равно выкинет меня прочь». Он снова лез вверх по ступенькам. Все время возвращалось невыносимое ощущение тяжести, возникшее во время драки, страшное ощущение тяжести, которая позволяла тому верзиле теснить Майа, даже не прикасаясь к нему. Добравшись до лестничной площадки, он почувствовал, что при каждом шаге что–то бьет его по бедру. Он протянул руку и нащупал какой–то предмет. Это оказался револьвер. Очевидно, во время падения он выскользнул из кобуры и болтался теперь на кончике шнура, надетого на шею. Майа засунул его обратно в кобуру, открыл дверь, вошел и встал, опершись о стену. Его одолевал нечеловеческий страх.
— А ну, уходите, ребята!
Сказал он это тихим голосом, невнятно. И снова перед ним, закрывая постель, торчала чудовищная спина великана. Тот даже не оглянулся. Он просто не расслышал слов Майа.
— А ну, уходите, ребята! — повторил он.
На этот раз верзила обернулся и уставил на Майа свои бесцветные глазки. Так как при этом он слегка отодвинулся, тот, другой, низенький, заметил Майа. И захихикал.
— Снова приперся, — сказал он, растягивая слова. — Еще захотел, красатуля, видно мало тебе наподдали?
— Уходите, — сказал Майа.
Он старался произнести эту фразу твердым уверенным тоном, а вместо этого сам с отчаянием услышал свой собственный голос, слабый, дрожащий. «Вот уж действительно старческий голос», — с отвращением подумал он.
— Еще захотел, — повторил хулиган. — Хоть и напустил полные штаны, красатуля, а все–таки еще по морде захотел. А ну, Поль, давай. Невежливо заставлять мосье ждать.
— Вот что, катись отсюда, — сказал верзила, не спуская с Майа своих белесых глаз.
И все же, казалось, он смутился и неловко правой ладонью прикрыл ширинку брюк.
— Не уйду, — сказал Майа.
И снова он слышал свой вялый, нерешительный, какой–то гермафродитский голос.
— Не уйдешь? — переспросил верзила, шагнув к Майа.