– Я хочу с тобой, – в её глазах плясала странная смесь чувств, от животного страха до восхищения.
– Если отстанешь, пеняй на себя, – прохрипел я, пытаясь остыть. Ясно, что она замедлит меня, но поднять на неё руку почему-то не получилось. Не знаю.
«Лучше убить сейчас», – подсказывал некто внутри. Этот голос часто выручал. Однако сейчас он особо не настаивал. И она осталась жива.
Подобрал автомат, запасные магазины. Пистолет-пулемёт нигерийца. Проститутка нашла гранату на теле солдата с расколотым черепом – того, что умер первым.
Мы выбежали из затянутого дымом и заваленного телами коридора. Миновали несколько поворотов. Достигли лестницы. Спустились. Остановились на втором этаже, так как с первой лестничной клетки доносились крики солдат. Стрельбы не слышалось. То есть снаружи безопасно, но лучше избегать столкновения с нигерийцами. Мы открыли окно и спустились по решёткам, по вьющемуся в темноте плющу.
Побежали к саду. Солдаты, дежурившие у входа в здание, заметили нас. Закричали на своём языке. Стрелять не стали – мы белые и хорошо одеты.
За живой изгородью лопнул огромный шар света – раздался ещё один взрыв. Арабы продолжали штурм. Или отступали, прикрываясь контратаками машин со смертниками. Ясности не было.
Взрывной волной нас сбило с ног. Оглушило. Из ушей проститутки пошла кровь. Но она поднялась и поспешила за мной. Она хотела жить.
Мы бежали через сад. Я отстреливал попадавшихся по пути нигерийцев и арабов. Все вокруг стали врагами. Нигерийцы в меня – бледнолицего – не стреляли, и это упрощало работу. То и дело попадались тела гостей. В фонтанах плавали трупы людей и птиц. Разлитое по дорожкам вино смешивалось с кровью.
На ветках деревьев прятались обезьяны, совсем недавно дававшие представление для гостей. Вокруг валялись оторванные ноги. Парики. Дамские сумочки и туфельки. Драгоценные камни вперемешку со стреляными гильзами. Золотые украшения. Шляпки и женские парки. Окровавленное меховое манто было похоже на содранную с животного шкуру. Должно быть, люди пробегали через этот сад. В нём стоял жуткий запах – смесь духов, разлитого алкоголя и пороха.
На траве лежала актриса, загримированная под греческую богиню. Рядом клетка для певчей птицы. Пустая. С открытой дверцей. Неподалёку разбитые скрипки и виолончели с порванными струнами.
На глаза попалась снайперская винтовка с простреленным прицелом. Бесполезная. Как и никому не нужный золотой автомат Калашникова.
Из зарослей вывалился безоружный солдат… державший в одной руке вторую, оторванную по локоть. Не замечая нас, он бродил вдоль опалённых розовых кустов.
Голограмма, создававшая эффект ночи над дворцом, стала сбоить. Сквозь чёрное псевдонебо пробивалось настоящее. От этого мерцания по саду метались страшные уродливые тени.
На глаза попался декоративный помост с крестом для имитаций четвертования. В плаху был воткнут топор, с рукоятью, богато украшенной жемчугом. Его хозяин, грузный актёр, лежал на помосте. Он смотрел в нашу сторону испуганным замершим взглядом.
На траве корчился сбитый беспилотник, с дергающимся, кашляющим мотором. Вдалеке пылал КПП. С той стороны ухнуло. Вверх подлетела башня взорвавшегося танка. В воздух подбросило рвущиеся мелкокалиберные снаряды – фейерверк войны. Наступил её полыхающий праздник.
Впереди показался забор. А в нём – здоровенная дыра. Скорее всего, её пробили во время нападения. Стрельбы оттуда не доносилась, бой сместился в сторону. Появилась возможность улизнуть. Мы рванули к пролому.
Путь преградила полуобваленная бетонная плита. Рядом лежал остов взорванного автомобиля смертника. В окровавленной колючей проволоке, растянутой над плитой, застряло тело араба. Его лицо застыло перед объективом дёргавшейся камеры слежения. Картина была ошеломляюще жестокой. Ошеломляюще реальной. Честной.
Я увидел столько крови, оторванных рук и остального, что к горлу подступила тошнота. Покосился на проститутку – похоже, ту только что вырвало. Ноги несли вперёд.
Мы ступили за забор и…
– Это они! – из-за угла показались нигерийцы во главе с белым наёмником.
Мы нырнули в развалины. Перед глазами мелькала торчащая арматура, вырванные автомобильные двери, сгоревшие БТРы и автомобили, куски развороченной взрывами дороги. Комья асфальта и сухой земли. Клочья иссохшей травы. Тела нигерийцев и арабов.
Ноги зажили своей жизнью, они несли вперёд, в кровавый каирский вечер, прочь от ночного псевдонеба. Позади слышались автоматные очереди и команды белого. Мы петляли, стараясь сбить прицел преследующих. Боковое зрение периодически выхватывало из окружающего хаоса фонтанчики земли и искры – следы от близко попавших пуль.