— Токаласи — дух зла, — спокойно ответил Нениа. — Разве можно его уничтожить тем, что я стал христианином? Он всегда там же, где и мы, но сейчас он спокоен.
Старик умолк. Он долго сидел, погрузившись в воспоминания о большой войне, которая оказалась проклятием Токаласи. Возможно, он думал о грандиозных морских сражениях, которые мог наблюдать с вершины горы Поко, или вспоминал деревни, которые были стерты с лица земли желтыми людьми конг-конг, бросавшими с неба непонятные предметы. А может быть, он думал о людях своего рода, убитых и оставшихся без погребения.
Я не стал спрашивать, о чем он думает.
На другое утро мы укладываем вещи и отправляемся дальше. Наш путь лежит в деревню Тсубиаи. Сначала мы идем по удобной лесной тропе, которая приводит нас к реке. Аита здесь не очень глубокая, мы проходим несколько сот метров вброд против течения, поднимаемся на противоположный берег и выходим на тропу. Но идти теперь значительно труднее, потому что земля покрыта сплошным переплетением из корней деревьев и гниющих ветвей.
Продвигаемся мы очень медленно. Вскоре мы снова оказываемся на берегу реки, опять переходим ее вброд и поднимаемся на берег. И так все утро. Раз двадцать мы форсируем эту быструю горную реку и только после полудня добираемся до подножия горы, на вершине которой находится деревня Тсубиаи. Нам надо спешить, мы хотим прийти в деревню до того, как начнется обычный послеполуденный дождь.
Когда мы наконец взбираемся на последний обрывистый склон, нас впервые за этот день встречает палящее солнце. В прохладных джунглях на дне долины, куда не проникают солнечные лучи, идти легче. Там царят тишина и покой. Густые кроны деревьев дарят путнику прохладу, а листва поглощает слишком яркий свет, придавая ему мягкий зеленоватый оттенок.
На Бугенвиле водятся змеи, есть они и в долине, по которой мы шли. Мы даже видели несколько экземпляров. Любой человек, и европеец, и уроженец Бугенвиля, может испугаться при виде змеи, но носильщики из деревни Покойя испугались особенно, а поскольку большинство бугенвильских змей совершенно безвредно, мне было довольно трудно понять причину их страха. Здесь существует лишь два-три вида ядовитых змей, да и те не очень опасны; их яд не относится к сильнодействующим. Однако Дэвид Бретертон объяснил мне, что островитяне боятся не змей, а духов, которые, согласно народному поверью, принимают их облик.
Гораздо естественнее страх местных жителей перед крокодилами. Раньше берега Бугенвиля буквально кишели зубастыми пресмыкающимися. Особенно много их было в заливах Вакунаи и Нума-Нума. В прибрежных болотах им раздолье, они и сейчас сохранились здесь в довольно больших количествах. Охотники и рыболовы, промышлявшие в этих районах острова, неоднократно сами становились жертвой крокодилов. Поэтому многие обитатели Бугенвиля полагают, что крокодилы — не только прожорливые хищники, но и злые духи.
Раз речь зашла об опасностях, которые подстерегают в джунглях путешественника, замечу мимоходом, что кроме крокодилов в прибрежной полосе на Бугенвиле нет опасных животных. Как и на Новой Гвинее, здесь богаче всего представлены пернатые, хотя нет ни одной райской птицы. Из сумчатых есть те же виды, что и на Новой Гвинее, тогда как змей здесь гораздо меньше, а ящериц больше. Бугенвильцы охотятся на всех животных (на змей — очень редко), кроме какого-нибудь одного вида, который считается покровителем данного племени. Охота дает островитянам небольшое количество животного белка, служащего важным добавлением к обычному рациону питания. Ящерица считается лакомым блюдом, а из птиц самая желанная добыча — какаду, птица-носорог и фазан. Возможно, это объясняется их величиной: на большую птицу не жалко стрелы.
В Тсубиаи мы много беседовали с местными жителями. Они оказались очень общительными и охотно рассказывали о своей земле и бескрайних лесах, ее покрывающих. Они не знают никакой другой земли и ни за что на свете не уйдут отсюда. Разве только на побережье… Свой зеленый, пропитанный влагой и заросший джунглями мир они знают как собственную хижину.
Я был поражен и в то же время восхищен, когда услышал от этих людей, что в джунглях всякая живая тварь приносит пользу. Они прекрасно понимают, что любое животное, каким бы отвратительным оно ни казалось, имеет свое предназначение в великом мире природы.
Разумеется, я не пытался убеждать этих людей в том, что в лесу, если не считать тысяченожек и москитов, нет вредоносных тварей вроде злых духов и другой нечисти. Почему? Да потому, что по молчаливому соглашению мы с самого начала решили ограничить нашу беседу кругом предметов, о которых знали, что они существуют наверняка.