Неподалеку от российской военной базы, располагалось женская колония-поселение. Содержались в ней вьетнамские и малазийские проститутки, содержались поколениями и эпохами. Сначала это вечное сословие обслуживало в публичных домах американских солдат. Потом несчастных жриц любви, постигших все прелести американского секса, водили с работы и на работу под автоматами Калашникова вьетнамские солдаты. Проститутки таскали камни и выполняли другую тяжелую работу – публичные дома во Вьетнаме запретили. Однако подполье действовало, в том ему помогали и активизировавшиеся китайцы, да и деловые европейские миссионеры, продвигавшие фронтир глобализма в глубь региона, нуждались в отдыхе. Контингент не испытывал недостатка в пополнении.
После янкесов земля Камрани без солдат не осталась. И старые пороки стали оживать. Помня по старинке, что солдат при удобном случае никогда не откажется от проститутки, вьетнамцы-конвоиры потихоньку предлагали свой живой товар и советским матросам. За продукты. И всегда удивлялись чрезвычайно высокому моральному облику краснофлотцев! Знали бы они, что особист, курирующий роту охраны, коротко и веско предупредил всех заранее:
– Воины, слушать меня сюда! Ка-ароткое уведомление. Где поймаете «гонконгский гриппер», там и будете его лечить! Ленцо, мать вашу…
Желающих остаться наедине с чужой болезнью вдали от Родины п о ч т и не было…
Советского сменил Ваня расейский, особисты занялись своей истинной работой, а вновь введенные воспитатели и психолог базы с этой напастью справиться не могли… Обмен опытом и сравнение «ориентиров на местности» занимали немалую толику разговоров молодежи гарнизона. Эти здесь чувствовали совершенно комфортно… Забросив шинели и ушанки, матросы-тихоокеанцы переоделись в тропическую форму одежды – шорты, безрукавка, пилотка и кожаные тапочки и стали осваиваться в экзотике. Но тропическая жара, пока они не акклиматизировались, давала о себе знать. Морпехи из роты охраны рассказывали Сержанту, что, особенно в первые три дня, половина роты загорела так, что хором угодила в санчасть с сильными ожогами. Ротный даже предупредил: кто снимет верхнюю одежду – будет сидеть на «киче»… Пораниться было нежелательно, – легкая царапина на руке от большой влажности долго не заживала, превращаясь в гнойную рану. Поначалу одолевали и москиты. Они тут были как родные комары, только мелкие.
В задачу отдельной роты охраны входила защита подразделения российского МЧС, призванного работать в международном сводном отряде. Его создали после череды катастрофических цунами в Индийском океане. МЧС-овцы готовились к возможному спасению русских специалистов, восстанавливающих военную базу, а также техники, оборудования, собственно, всего «русского городка».
Омываемое теплым, как парное молоко, Южно-Китайским морем побережье базы представляло собой большую и наикрасивейшую бухту-порт. Покидать пределы полуострова Камрань русским военным и морякам запрещалось. О присутствии здесь американцев напоминало лишь расположенное рядом кладбище военной техники – американские гаубицы, пушки, самоходки. Впрочем, и нашей техники за все эти годы накопилось изрядно. Сержанта туда сводили на экскурсию, но фотографировать не разрешили. Контразведчики-особисты увидели в этом хламе какую-то военную тайну…
Политических и этнических разногласий между вьетнамцами и морпехами не возникало, но и особой дружбы тоже. Российский медведь только набирал силу заново, и нативам (аборигенам) это было пока непривычно, они уже привыкли к слабости и потерям русских. Хотя и у самих жизнь – не сахар! До сей поры голодные и нищие нативы из числа безработных приносили военным бананы и другие экзотические фрукты, обменивая их на хлеб и консервы. Нелегальные меновые сделки процветали, – матросов Тихоокеанского флота кормили очень сытно, а натуральный обмен способствовал плодотворному изучению как вьетнамского, так и русского языка. Ребята говорили, что за время своей девятимесячной службы в Камрани лишь дважды были небольшие перебои с питанием. Сидели на одной крупе. Но потом из части переводили деньги, и командование закупало и завозило продукты из Сингапура. Крепко выручал наших морячков и черепаховый суп. А голодные вьетнамцы вылавливали в окрестностях их военного городка жутких варанов, других мерзких ящериц и готовили их с рисом – любимое национальное кушанье! Сержант уже попробовал этот местный деликатес из варана – гадость редкостная. А может быть, налицо тот самый случай, когда излишнее знание мешает…
Иной раз ребятам удавалось попасть вместе со старшими офицерами на подводную охоту. В маске с трубкой понырять в теплом море. Красотища! Вода прозрачная – метров на пять дно видно. Вот только мурен в коралловых рифах полно. Метра по два длиной и очень агрессивные, палец могут оттяпать вместе с рукой. Один матрос-грузин за ракушками нырял – едва носа не лишился. Бывают на Камрани и ЧП. Белобрысый командир отделения, с наколотым цветным тигром на правой руке, сообщил Сержанту:
– Недавно какой-то вьетнамец тут замутил «засаду», обстрелял нашего часового, охранявшего склад строительного материала, пытался спереть трехчетвертные трубы, прикинь! Сантехник, бля… Ну, наш часовой в ответ всадил из автомата по направлению. На пальбу в ночи тут же вылетели все – и ротный, и дежурный, и вся команда караула. Прибежали мы на место происшествия, выстроились в одну цепь и получили приказ стрелять по нападавшему очередями по три патрона. Только вьетнамец, сука, юркий оказался, хоть и лупили в него в три магазина. Ушел, паразит, спрыгнул в старые окопы. Там ведь кругом змеи и лягушки вперемешку с грязью… А ему хоть бы что, лишь белая фланелька мелькнула! Только вот… давненько не стреляли морпехи, потерялся немножко навык. После этого случая командование базой приказало роте охраны опечатать подсумки для патронов. Мы аж свисли! Как же тогда нам охранять, если подсумок на замке? Отцы-командиры подумали и приказ отменили… Зато теперь стрельбы у нас три раза в неделю, тоже хорошо.
Скучать охране явно не приходилось. В последнее время увеличилась разведывательная активность вокруг базы. Особисты раз в неделю собирают младший командный состав на «оперативки», разъясняют обстановку, обращают внимание, что бы бдительность не ослабла. Какого-то китайца, говорят, как поймали, так и увезли сразу на большой противолодочный корабль, что стоял в это время на камраньском рейде. Пару раз журналистов арестовывали…
Да и местным полицейским жилось не сладко. Не только «западникам» никогда не понять загадочную русскую душу, не смогли понять ее и правоохранительные органы Камрани. Натерпелись, сердешные…
Россия со скрипом вплывала в кипящий на малых температурах южно-азиатский котел.
Все мытарства Сержанта на подступах к Раю закончились, когда Семен сообщил ему, что уже есть предварительная договоренность с пилотом частного самолета, вылетающего на малайское побережье. А еще через день выяснилось, что все сложилось благостно, и пилот окончательно подписался на провоз пассажира в малазийскую часть острова Борнео, ныне Калимантана, что в переводе с малайского – «алмазная река», в прибрежный городок Кота-Кинабалу.
Самолет, а точнее, одномоторный низкоплан на поплавках, тихо качался у пирса, омывая свои обшарпанные лапы в голубизне бухты, и выглядел достаточно древним и романтичным. Пилота-метиса звали Нельсон, но он, слава богу, повязки не носил…
Прозвище объяснялось глазами разного цвета. Левый был настолько светло-серым, что вызывал ощущение «слепого пятна». А правый, ярко-зеленый, светил маленьким зорким прожектором… Невысокий, крепко сбитый, смуглый и обветренный мужик лет сорока носил белые широченные штаны с множеством карманов и легкую рубашку бледно-пятнистой расцветки. Внешне он более походил на белого, хотя и малайская кровь в облике проглядывала. По-английски он разговаривал так же средне, как и Майер, и поэтому помех в общении не возникло. Сергей два часа таскал и перепаковывал по требованию командира воздушного судна свой багаж, поэтапно выгружая его из кузова зеленого армейского грузовика. Нельсон к этому времени уже сходил к пограничным и таможенным службам и оформил все документы на вылет, после чего сел в тени, довольно улыбаясь. В цене услуги они сошлись, к полному удовлетворению обеих сторон.